Эммануил Беннигсен - Записки. 1917–1955

Про тетю Юлю мне добавлять нечего. О Пахульском я слышал только от Вари Мекк, что после революции он дал в Москве концерт, от которого в музыкальных кругах ждали много го. Было также известно, что бабушка (Н.Ф. фон Мекк) купила ему две скрипки Страдивариуса. Однако, в день концерта, выйдя на эстраду, единственное, что от него услышали, это были гаммы. Разум его в это время совершенно помрачился.

Тетя Соня ряд лет прожила с одной почкой и умерла за несколько лет до второй войны. За свою деятельность в области народного образования она получала советскую пенсию. Ее зять Вершинин первоначально устроился заведующим совхозом, образованным из имения тети, но позднее и он был сослан в Сибирь. Дальше ни о нем, ни о его семье я ничего не знаю. ‹…›

Милочка [96] Л. К. Ширинская-Шихматова, ур. фон Мекк. — Примеч. сост. умерла уже после 2-й войны, кажется, в Тамбове. Жилось ей тяжело. Андрей Ширинский умер еще в первые годы революции от рака. Младший их сын Аникита был во время войны офицером в Преображенском полку. После революции он сходил с ума, но затем оправился. Дальнейшая его судьба мне неизвестна [97] Был священником в Москве и сослан в Сибирь, расстрелян в Томске в 1937 году. — Примеч. сост. , как и его сестер. Старшая из них, Павла, была монахиней в Марфо-Мариинской общине великой княгини Елизаветы Федоровны, разогнанной после Октябрьской революции. Что стало после этого с Павлой, не знаю. Одну из младших девочек звали Катей. Обе они были в ссылке, и припоминается мне, что одна из них ослепла.

Из семьи Погоржельских после войны была у меня переписка с вдовой Юзи, выехавшей с ним в Польшу. Так как она была русская, то отношение к ней было там безразличное, между тем как у нее остались двое внуков от ее дочери Лили, вышедшей замуж за конно-гренадера Палицына. Я всю семью Лили видел в Нарве, откуда она перебралась в Польшу. Позднее она развелась с Палицыным и вторично вышла замуж за полковника Невзорова. И он, и она болели туберкулезом, были в санатории в Югославии, и остались там служить. Кажется, они продолжали эту службу и после освобождения Югославии от немцев.

От Вити Погоржельского у меня были письма из Тешена, где он провел всю войну. Недавно его единственная дочь вышла замуж, по-видимому, удачно, за своего сослуживца, одновременно со службой заканчивавшего высшее образование.

Хочу восполнить еще один пропуск — о брате бабушки Владимире Филаретовиче Фраловском. Очень некрасивый, но добродушный, он был, как и Александр Филаретович, офицером одного из полков Варшавской гвардии, но недолго, и затем жил в родовом именьице Фраловских. Уже будучи пожилым, он женился на молодой соседке, но вскоре умер. Я помню появление его вдовы в Мясницком доме и ее переговоры с папой. Оказывается, дядя Володя после женитьбы не уничтожил старого завещания, коим все оставлял бабушке, и вдова осталась без ничего. Естественно, бабушка отказалось от всего в ее пользу, и больше ничего про нее я не слыхал. Я уже упоминал, что третий сын Александра Филаретовича был инженером-технологом, и скоро умер. Он был женат на их родственнице Лесли, миленькой женщине, которую, однако, после его смерти мы потеряли из виду.

Также ничего не слышали мы после про Лясковских. Не помню, как они приходились родней бабушке. Кажется, она была какой-то бабушкиной кузиной. Муж ее заведовал хозяйством в Александровском военном училище. Осталось у меня туманное воспоминание о вечере, проведенном у них в их скромной казенной квартире. Старший их сын, артиллерийский капитан, был около 1890 года начальником мастерской Тульского оружейного завода. Как-то я навестил в те годы его и его жену в Туле. Она была из семьи обедневших помещиков Гриневых. Очень хорошенькая шатенка, цыганского типа, она скоро подурнела, но продолжала быть милой женщиной. Два лета они гостили в Гурьеве, но затем мама рассердилась на них за какую-то бестактность, и больше их не приглашала.

Отмечу, кстати, что и моя мать, и Катина к родне своей относились всегда довольно безразлично, а мама подчас и враждебно. Никакого интереса к семейному прошлому я у них не видел, и то, что я здесь рассказываю, я собрал понемногу в своей памяти. Укажу, кстати, что Александра Геннадиевна [98] Невельская-Охотникова, дочь адмирала. — Примеч. сост. точно стыдилась того, что у Ольги Александровны висел прекрасный портрет ее деда Платона Зубова (кажется, копия с портрета Лампи), и разговоров о Зубове я в ее доме не помню. Отказалась поэтому она взять этот портрет после смерти Ольги Александровны. Припоминая то, что я слышал о семье Невельских, добавлю еще только, что Ольга Геннадиевна Сорохтина [99] Дочь адм. Невельского. — Примеч. сост. рассказывала, что ее бабка Ельчанинова, рано умершая в дороге от холеры, в это время уже не жила с мужем. Не знаю, кто она была рожденная, но со слов Ольги Геннадиевны выходило, что она приходилась сродни (чуть-ли не дочерью) екатерининскому фавориту Дмитриеву-Мамонову. У меня создалось, однако, впечатление, что он женат не был. Дядя Ольги Геннадиевны, лейтенант Ельчанинов, был, говорят, талантливым молодым человеком. Отличился он при отбитии английского десанта в заливе де-Кастри, затем после 1861 года пошел в мировые посредники в Смоленской губернии, но вскоре умер. Будучи в Китае, он был накормлен собачьим мясом, в котором были какие-то микроорганизмы, распространившиеся по всему телу и вызвавшие через несколько лет его смерть (отмечу, кстати, что на нашей памяти от этих микроорганизмов умер также один из директоров Морского корпуса, тоже заполучивший их в Китае). Кроме сестры Мазарович, у Екатерины Ивановны Невельской была еще другая — Зиновьева. Муж ее был не то брат, не то племянник генерал-адъютанта Зиновьева, воспитателя еще Александра II или III. У нее был сын, видимо, слабохарактерный человек. Сперва был он Петергофским уланом, неудачно женился, пошел в интенданты, и во время сенатских ревизий 1906–1907 годов попал под суд. При мне он у Охотниковых уже не бывал.

Муж Марии Геннадиевны Невельской — А. Б. Кукель-Яснопольский, когда женился на М.Г., служил в Министерстве иностранных дел, и вскоре уехал с ней в Белград, куда был назначен секретарем миссии (это было еще во времена короля Милана). Быстро прожившись, он должен был вернуться в Россию, запутался в делах, и когда сильно простудился, помог фатальному концу, подышав в форточку морозным воздухом. Мария Геннадиевна после этого вела очень тяжелую жизнь, но все-таки поставила обоих сыновей на ноги. Очень сердечно относились к ней Бредихины [100] Известный астроном. — Примеч. сост. , дружившие еще со стариками Невельскими и звавшие их детей уменьшительными именами. М.Г. часто гостила у них с детьми в их именьице на Волге около Кинешмы. Я уже жены Бредихина в живых не застал. Он был тогда совершенно одиноким, ибо единственный его очень способный сын, к этому времени уже покончил с собой, неизвестно почему.