Эммануил Беннигсен - Записки. 1917–1955

Повидав кое-кого и выяснив обстановку в Парижской эмиграции, я, главным образом, сосредоточил свое внимание на Красном Кресте. Во время войны во главе его стоял сперва Березников, а затем В. В. Голубев, человек, безусловно, порядочный, но слишком мягкий и не деловой. Его интересом была археология и его исследования в области старины Индо-Китая, говорят, имели большое научное значение. В Красном Кресте его роль была, однако, минимальна, а за последний год совсем свелась на нет, после появления в Париже особого представителя Колчаковского Красного Креста, некоего Ключникова, кажется приват-доцента и недолгое время товарища министра иностранных дел Сибирского правительства. Человек он был странный, и в лучшем случае неуживчивый. Он потребовал подчинения себе наших учреждений во Франции, и хотя Голубев и не сдал ему своих функций, но фактически распоряжаться всем стал Ключников. Главное внимание он посвятил проверке денежной отчетности представительства и наткнулся здесь на несколько нежелательных фактов. Дать дальнейший ход этим делам он, однако, не смог, ибо официальное его положение, как и Омского Красного Креста, от имени которого он пытался действовать, было неопределенно, а Голубев не мог ни на что решиться, ибо речь шла о его ближайших сотрудниках. В это время появился в Париже я вместе с Чаманским, а вскоре из Лондона приехал и П. Н. Игнатьев, и у нас состоялось несколько совещаний, в которых было намечено создание в Париже Главного Управления Красного Креста в эмиграции.

Отношение к нам Международного Красного Креста было в то время благожелательным, и наше Управление сносилось с Женевой первоначально так, как будто мы продолжали работать в Петербурге на Инженерной. Мне поручили написать краткий обзор работы нашего Красного Креста за время войны, что я и сделал, и он был напечатан в официальной Rewue Международного Красного Креста. Только позднее, когда создался Советский Красный Крест, и за границей появились его представители, наше положение изменилось, но и тут нам разрешено было именоваться Direction Generale de la Croix Rouge russe, ancienne organisatione [38] Главное управление Красного Креста России, бывшая организация. , и предоставлено было иметь своих представителей в других странах, кроме Франции. Это свое положение наша организация сохранила и до настоящего времени.

Первым организационным вопросом, который нам следовало разрешить, был — где будет находиться Главное управление и из кого будет составлено его постоянное представительство. Что наш центр будет в Париже, разногласий не вызвало, но вопрос, кто будет здесь ведать в нем текущие дела, окончательно решен теперь не был. Игнатьев устроился уже с семьей в Англии, и по состоянию здоровья не хотел разлучаться с нею. Из членов Главного управления, находившихся тогда в Западной Европе, я был наиболее авторитетным, и Игнатьев предложил, чтобы я остался в Париже, но моя роль точно определена не была. Намечалось, что там останется и Ключников, но весь строй этого Управления предполагалось установить в марте. Поэтому в начале февраля я уехал в Копенгаген, чтобы выяснить там некоторые дела и устроить переезд семьи в Париж. Перед тем, однако, мне поручили разобраться в тех злоупотреблениях, на которые указывал Ключников. Виновными в них были, по его словам, работавшие в Красном Кресте Венявский (сын известного музыканта), один из многочисленных Крупенских и уже знакомый нам Белоус. Точно не помню сейчас, в чем эти злоупотребления заключались, но крупного в них ничего не было. У меня осталось впечатление, что Венявский и Крупенский, ранее люди со средствами, когда пришлось после революции резко сократить образ жизни, не сумели сделать это и запутались в подотчетных суммах, которые полностью не смогли сдать. Растраты у них, впрочем, были небольшие. Как будто со стороны Венявского была сделана попытка оправдать нехватку сумм выдуманными счетами по автомобильной колонне, которой он заведовал во время войны (отмечу, кстати, что после революции все наши учреждения содержались за счет французского правительства). Относительно Белоуса, которого я увидел в Париже в первый раз и который оказался красивым брюнетом средних лет с большим апломбом, но скорее симпатичным, ничего определенного Ключников не указал, и по проверке вся его отчетность оказалась в порядке. Несомненно, что Белоус был аферистом, которому в то время везло и у которого в тот момент были значительные деньги, так что наживаться на мелких присваиваниях грошей Красного Креста было бы с его стороны просто глупо. Не была исключена однако возможность, что он начал свои операции на деньги Красного Креста, но доказать это было невозможно, и мы расстались с ним мирно.

Попутно приведу его рассказ об одной его удачной операции: в то время распродавались склады американского военного снабжения, уступленного после войны французскому правительству оптом, кажется за 5 миллиардов франков. Белоус купил там крупную партию, чуть ли не 100 000 метров toile d’avion [39] Ткань для обшивки в авиации. по франку за метр и перепродал эту материю по 4 франка. При этом он говорил, что поторопился, ибо купивший у него, перепродал почти сряду по 9 франков. Разные товары из этих складов еще долго продавались и перепродавались потом, но, в конце концов, вся эта операция закончилась с порядочным убытком для французской казны. Говорили открыто о злоупотреблениях, но, как всегда во Франции, в подобных случаях дальше разговоров дело не пошло.

Относительно Венявского и Крупенскаго хотели сперва возбудить против них уголовное преследование, но наше собственное положение было настолько шатко, что от этой мысли пришлось отказаться.

В это время в Париже шли разговоры об образовании особой кассы для ссуд нуждающимся русским. Не знаю, кто был инициатором этого начинания, но активное участие в ее организации приняли оказавшиеся в Париже русские банкиры во главе с Коковцовым (после революции, еще в России, он был избран председателем Международного банка), и французские банки дали на это дело 10 миллионов франков. Ссуды выдавались в размере не более 3000 франков в месяц в течение года, под поручительство двух лиц. Руководил кассой бывший товарищ министра иностранных дел Половцев, а непосредственно вел переговоры с обращающимися в кассу генерал Грулев, автор книги «Записки генерала-еврея». В ней он рассказывает, как крестился, чтобы быть принятым в юнкерское училище и как затем прошел в Академию Генерального штаба. Яркое доказательство того, как существовавшая у нас система ограничений для евреев была недействительна для тех, кто хотел эти ограничения обойти.

Обратился и я в эту кассу, причем просил быть моими поручителями двух моих коллег по Волжско-Камскому банку, петербургских миллионеров, и они охотно согласились. Несколько лет я понемногу рассчитывался с кассой, но потом оказался в невозможности выплачивать даже проценты по ссуде, и один из моих поручителей покрыл мой долг. Уже позднее, только в 1934 году, смог я возместить мой долг «Саламандре» и большую часть долга поручителю, но часть процентов, накопившихся тогда по долгу, осталась еще неуплаченной.