Эммануил Беннигсен - Записки. 1917–1955

Различие между отдельными масонствами проявлялось в их ритуале. Тот, который был нормальным в 18-м веке и который, в общем, довольно верно изображен в «Войне и мире», сохранился в англосаксонском масонстве (и, по-видимому, в германском), но во французском почти не применялся. Деление на «градусы» (степени) сохранилось, но большинство их исчезло, и из 18-й степени переходили прямо в 30-ю. Восхождение по степеням происходило иногда очень быстро, не считаясь ни с какими сроками, а в зависимости от того, насколько тем или иным лицом дорожили. Для каждой степени имелся особый ритуал посвящения, который, однако, все меньше и меньше применялся. Кстати, отмечу, что когда позднее я заинтересовался ритуалом одной из высших степеней, то библиотекарь Grande Loge указал мне, как на лучшее, на издание их Бельгийской антимасонской католической лиги. Вообще, секреты масонства давно уже перестали быть таковыми, и если и говорилось о нем, как о секретном обществе, то лишь потому, что членам «братства» не полагалось разглашать имена других братьев. Однако, не говоря про англосаксонское масонство, где и в этом отношении секретов не делалось, и во Франции было бы смешно говорить, что масонство было тайным обществом. И в Париже, и в других городах у масонов были свои здания, и помещение Grande Loge было известно, как место, где собирались вообще умеренно-левые организации. Кроме чисто масонских собраний, устраивались и tenue blanches [40] Белые встречи. с допущением в них посторонних, причем масоны бывали в них в своих лентах и передниках. Наконец, еженедельно появлялись справочные листки с именами кандидатов на поступление в масонство, причем эти справочники немедленно попадали и в разные антимасонские организации.

Возвращаясь к вопросу о посвящении в различные степени, приведу еще рассказ, что в Соединенных Штатах, где число масонов превышало уже тогда три миллиона человек, на ярмарках бывали палатки, в которых было возможно за ту или иную плату в один день не только быть принятым в масонство, но и быть проведенным до высших его степеней. Невозможным мне это не кажется, ибо уже лично я позднее слышал, что в этой стране в маленьких университетах можно было за плату получить даже степень доктора той или иной науки. Среди серьезных ученых дипломы таких университетов никакой цены не имели, но вне Соединенных Штатов их принимали часто всерьез.

Упомянув о масонском «братстве», я должен сказать, что это братство было довольно условным, и чем дальше, тем больше теряло свое значение. Англосаксонское масонство вообще имело характер скорее клубов, и если исключить строгое соблюдение в нем ритуала, наиболее важной частью его собраний были обеды, которыми они сопровождались. В германском масонстве, наоборот, особое внимание было обращено на благотворительность, и у него был целый ряд благотворительных учреждений, которые, однако, в инфляционный период оказались в очень тяжелом положении. Во Франции на общие обеды (агапы) собирались сравнительно редко, а благотворительная помощь почти не оказывалась. Взаимная помощь имела место, но в очень ограниченных пределах и оказывалась довольно неохотно.

Коснусь еще вопроса о еврейском характере масонства. Кроме уже сказанного выше, отмечу, что во французском масонстве процент евреев, несомненно, был высок, однако, я никогда не замечал, чтобы они давали масонской деятельности какое-либо особое направление. В частности, они были в те годы настроены определенно антикоммунистически. Из других европейских масонств евреи составляли, несомненно, преобладающий элемент в венгерском масонстве. Один русский генерал-масон, по прежней своей деятельности хорошо знакомый с Соединенными Штатами, по поводу крупной роли, которую приписывали американскому масонству, утверждал мне, что наряду с Alliance Israilite и с Joint’ом, выполняющими у еврейства благотворительные функции, имеется в Соед. Штатах особый политический центр еврейства под названием B’ni B’rit. Что такой центр существовал в Соединенных Штатах, по-видимому, несомненно. Известно, например, что его руководители обращались к Николаю II с предложением прекратить антирусскую пропаганду, если евреям будет дано в России равноправие, но был ли он связан с еврейской масонской ложей Бни-Брит, существующей в Нью-Йорке, выяснить я с уверенностью не мог. Видные еврейские деятели категорически это мне отрицали.

Отвлекусь еще от масонства, чтобы привести рассказ дяди Макса о знаменитых протоколах Сионских мудрецов. Дядя не раз повторял этот рассказ в различных закрытых собраниях, и был глубоко уверен в подлинности этих протоколов. По его словам, они были куплены, как выкраденные из архива банкира Шиффа, тогда главы всемирного масонства, нашим генеральным консулом в Нью-Йорке Оларовским, заведовавшим, тоже по словам дяди, нашей политической разведкой в Америке. Оларовский передал их в посольство в Вашингтоне, где дядя был тогда вторым секретарем, и перед отсылкой их в Россию в дипломатической вализе он имел возможность с ними ознакомиться. В России на них первоначально не обратили внимания (они попали в Департамент Полиции). Однако через несколько лет дядя рассказал про них Горемыкину, тогда министру внутренних дел, и по его распоряжению они были тогда изучены. Результатом этого явилось опубликование их Нилусом, бывшим в то время чиновником этого же Департамента. Версия о том, что эти протоколы были получены через Рачковского, возможно, была пущена, дабы отвести внимание от настоящего источника, где они были куплены.

Лично мне эти протоколы никогда не внушали особого доверия, ибо смысла не было евреям давать инструкции для осуществления того, что они делали, еще до принятия этих постановлений. Если говорить о еврейской подпольной деятельности, то гораздо более характерным документом была «Книга Кагала» (точного названия её я не помню), изданная «казенным раввином Брафмином», рассказывавшая, как устранялась конкуренция внутри еврейства, для захвата ими экономического влияния в районе Литвы. Документы эти относятся к началу 18-го века и отчасти устарели, но те же методы применялись и позднее, причем никогда истинность их не возбуждала сомнений. Успех «Сионских Протоколов» после революции 1917-го года, мне кажется, надо объяснить, главным образом, тем, что массы, даже интеллигентные, не могли понять и крушения русской империи и захвата власти большевиками, и искали причины этих событий, причем несомненное участие в них многих евреев дало повод свести все многочисленные причины революции к одному еврейству, а в «Сионских Протоколах» увидели как бы кодекс, по которому оно действовало. За границей отношение к протоколам никогда не было столь серьезным, чтобы повлиять даже на самые правые политические круги.