Эммануил Беннигсен - Записки. 1917–1955

Не знаю, кто рекомендовал его «черногорским» великим княгиням, но по их указанию он был вызван к императрице Александре Федоровне, страстно желавшей тогда иметь сына. Точно не знаю, в чем вышла у Филиппа здесь неудача, но он был с конфузом выслан из России, где он, однако, основал мартинистскую ложу в Царском Селе. Были указания, что членами её были обе великие княгини-черногорки и великий князь Николай Николаевич, но точно это установлено не было. После высылки Филиппа во главе этой ложи стояла якобы одна из актрис Александринского театра, и активное участие принимал в ней крайний правый сенатор Фролов. Про мартинизм (иные называли его розенкрейцерством) мне неоднократно приходилось слышать потом от тетки жены, О. Г. Сорохтиной, достигнувшей в нем высших степеней. По её словам, в 20-х годах тогдашний великий мастер мартинизма приостановил его деятельность в виду проникновения в него большевиков, о чем и получила уведомление. Кажется, уже после ее смерти в 1933 году мартинизм стал вновь функционировать. Чтобы не возвращаться опять к этому вопросу, отмечу еще, что О.Г. была очень дружна с супругами Шюре, известным писателем по оккультным вопросам, и его женой. В мартинизм женщины допускались, тогда как в масонство нет. В нем уже на моей памяти, стали основывать женские ложи, но лишь как неуставные или иррегулярные. [41] Отмечу еще, что в мартинистских кругах утверждали, что Филипп привлек в мартинизм и Государя и Государыню. Подтверждения этому я не слышал, и весьма вероятно, что это столь же мало доказуемо, как и то, что Александр III состоял в Датском масонстве.

Иррегулярными были и ложи, открытые в России, ибо по статутам масонства требуется для его легального функционирования признание его местным правительством, чего в России не было. Мне говорили, что перед первой великой войной число этих лож доходило разновременно до 30, с приблизительно 400 членами. За время войны многие ложи перестали однако существовать, а в оставшихся к 1917-му году было не более 300 членов. Была якобы и особая ложа в Государственной Думе, в которой участвовали преимущественно кадеты и прогрессисты. Называли позднее масонами Милюкова и Гучкова, но, в действительности, ни тот, ни другой никогда ими не были. Утверждали, наоборот, что при Временном правительстве видные посты в нескольких министерствах заняли лица, до того мало кому известные, но принадлежавшие к той или иной ложе. Из числа этих дореволюционных масонов мало кто оказался за границей. Насколько я имел сведения, их было едва ли больше 10–15 человек. Отмечу еще, что в подготовке революции роль этого масонства была ничтожна, если вообще она существовала, наоборот, за одним исключением: тогдашние масоны, которых я потом встречал, определенно были против революции.

Русское масонство за границей возникло почти одновременно в разных центрах, но развилось более значительно только в Париже. Уже до революции был французским масоном консул в Париже Кандауров, который проявил исключительную энергию первоначально в привлечении русских во французские ложи, а затем, когда их набралось достаточно, то в открытии особой русской ложи. Он был и одним из первых масонов, с которыми мне пришлось познакомиться. В те дни первенствующая роль в русском масонстве еще не определилась, были и несколько других лиц, претендовавших на нее (в числе их и дядя Макс), но они понемногу отпали, и вообще от масонства отошли. Кандауров не был человеком симпатичным, но, несомненно, знал и прошлое, и настоящее масонства и был человеком умным. Лично я поставил бы ему в укор то, что он не был достаточно строг в отношении приема в масонство некоторых лиц. Организация лож и наем особого своего помещения требовало некоторых, правда не Бог весть каких средств, и он собирал их в виде пожертвований среди масононов-финансистов, с не особенно высокой репутацией, хотя и игравших в эмиграции видную роль. Скажу, однако, что при мне никто из них в высшие степени не прошел.

Приему предшествовали беседы с двумя масонами, которые решали, будет ли кандидат допущен к опросу в ложе. Меня предложили к принятию в ложу Grand-Cosmos, и в ней меня и опрашивали. Я был первым русским, заявившим, что я монархист, что вызвало возражения против моего приема со стороны некоторых из присутствующих. После прений я был, однако, принят, причем отмечу, что баллотировка производилась закрытая и требовались две трети положительных шаров. Позднее, хотя и редко, были случаи провала русских во французских ложах из-за их правых взглядов. Самый прием производился в Cosmos’е довольно строго по ритуалу, но страшного в нем ничего не было, по крайней мере, для меня. Позднее мне пришлось, впрочем, видеть кое-кого принимаемых, порядочно волновавшихся. Обычно после приема бывал общий обед, опять же по старому ритуалу, с произнесением речей. Не скажу, чтобы эти речи и доклады, делавшиеся в заседаниях, когда не бывало приема, были особенно глубоки. Приходилось считаться со средним уровнем слушателей, а он во французских ложах был не высок. В этом отношении очень характерно было обсуждение в одной из этих лож, кажется, в 3-м градусе, вопроса о том, что каждый считает целью жизни. Большинство усматривало ее в том, чтобы составить себе состояние. Русские масоны в среднем были гораздо культурнее, и если и для них денежные вопросы играли, естественно, большую роль, то на деньги они смотрели обычно лишь как на средство, а не как на цель. Большое внимание в русских ложах обращалось на философско-религиозные вопросы, и лично я вернулся к религии именно под влиянием той работы, которую мне пришлось проделать в масонстве.

Первоначально была образована одна русская ложа — «Астрея», в которой говорили на самые разнообразные темы, но затем из неё выделилось несколько других. Одна из них, «Северное Сияние», обсуждала специально вопросы религиозно-философские, другая, «Гермес» — экономические. Несколько позднее образовалась масонская ложа в Grand Orient, в которую вошли более левые элементы, преимущественно кавказцы, многие из них сепаратисты. «Золотое руно» выделилось из ложи «Северная Звезда», во главе которой стоял Авксентьев. Круги «Золотого Руна» издавали потом журнальчик «Прометей». В ложу «Северного Сияния» принимались только христиане, но на ее обедах я видал и евреев. Во главе ее был в начале П. Половцов, до того год стоявший во главе Английской ложи. В «Космосе» были членами ее тогдашний председатель Сената Л. Буржуа и известный ученый Шарль Рише, но я их ни разу в ложе не видел. Одно время во главе ее стоял Де Фуаье, депутат Парижа, но не крупный человек и болтун.

После смерти Кандаурова во главе русского масонства стал адмирал Вердеревский, но я его уже не знал.