Эммануил Беннигсен - Записки. 1875–1917

Русский Красный Крест оказывал помощь обычно и во время общественных бедствий, явившись в этом отношении первым из всех красных крестов. Впервые при мне такая помощь была оказана населению низовьев Кубани, пострадавшему от наводнения; руководил ею генерал Дашков, тоже член Главного Управления. Более крупной была помощь Кр. Креста пострадавшим от неурожая в Поволжье, кажется в 1911–1912 гг. Главноуполномоченным Кр. Креста был назначен туда князь Голицын, будущий председатель Совета Министров. Оба они — и Дашков, и Голицын — были люди, безусловно, порядочные, но в заседаниях Главного Управления всегда молчали, да и вообще были очень бесцветны. Про работу их на Кубани и в Поволжье сказать сейчас ничего не могу; нареканий на нее не было, помощь нуждающимся была оказана, но наряду с Красным Крестом в ней принимали участие и Земский Союз, и Попечительство трудовой помощи. С последним учреждением скорее казенного характера, отношения Кр. Креста шли без всяких осложнений, с Земским же союзом уже тогда наблюдались нелады.

Когда впервые обсуждался вопрос о помощи голодающим на Волге, я возбудил вопрос о необходимости координации нашей помощи с работой Земского Союза и, переговоров на эту тему с председателем его кн. Львовым. Меня поддержали только Гучков и Кривенко. Все остальные присоединились к Ильину, который сообщил, что против нашей совместной с Земским Союзом работы было министерство внутренних дел и что посему Кр. Кресту было бы неосторожно принять мое предложение. Несомненно, что Ильин никогда не забывал, что наша работа держится на полутора миллионах налоговых сборов и соответственно вел нашу политику. Я остался при особом мнении, которое и приложил к журналу, но только один Гучков присоединился к нему. Во время Греко-Турецкой войны были посланы на обе стороны небольшие отряды, во время же 1-й Балканской был направлен целый ряд их во все страны, сражавшиеся против Турции. В Черногорию именно тогда, если не ошибаюсь, был отправлен руководить краснокрестным делом Иваницкий. В Болгарии был тогда Гучков, но как частное лицо, а не представитель Кр. Креста. Еще перед тем, после свержения Абдул-Гамида он побывал в Турции и вернулся оттуда с самыми благоприятными впечатлениями о младотурках, как сейчас видим, очень преувеличенными. Своих взглядов он не скрывал, и тогда крайние правые окрестили его самого младотурком. Весьма вероятно, что эти его отзывы повлияли на то, что его роль в Болгарии во время войны против этих самых младотурок была исключительно частной. Однако, когда болгарская армия не смогла взять Чаталджинских позиций и в Петербург приехал генерал Радко-Дмитриев просить помощи русского флота в этой операции или передачи болгарам нескольких судов нашего черноморского флота, то этот генерал оказался уже в самых лучших отношениях с Гучковым, и мне пришлось с ним обедать у Александра Ивановича. Курьезно было то, что с Радко-Дмитриевым приехал личный секретарь царя Фердинанда (фамилию его я не помню), который тоже обедал у Гучкова. Меня, однако, предупредили, чтобы я был осторожен с ним, ибо его считают за агента не только Фердинанда, но и немцев, приставленного к Дмитриеву в качестве шпиона. Как известно, эта миссия Дмитриева последствий не имела.

Еще в один из первых при мне заседаний Главного Управления (собиралось оно очень аккуратно по четвергам), Гучков поднял вопрос о создании особого Мобилизационного Совета, который выработал бы планы работы Кр. Креста в случае войны, до того времени совершенно отсутствовавшие. Предложение его было принято, Гучков был избран председателем этого Совета, а Ордин и я вошли в него членами. Делопроизводство Совета легло на Лемана, бывшего уже особоуполномоченным в японскую войну, а теперь вышедшего в запас и служившего в Канцелярии Кр. Креста. Дабы выяснить роль Кр. Креста в случае войны на западе, мы пригласили генерала Данилова, тогда начальника канцелярии Военного министерства, который дал нам некоторые задания. Непосредственно со дня объявления войны военному ведомству требовалось около 3500 сестер милосердия. Числа наших учреждений потребных армии и их типов он не указал, но сообщил, что по расчетам Генштаба бои будут происходить периодами приблизительно в 10 дней и со средними ежедневными потерями ранеными в 20 000 человек.

Исходя из этих данных и того, что могли тогда дать наши общины, мы составили свой мобилизационный план, наметив, какие общины что должны будут выставить и в какой срок. С места выяснилось, что потребуется нам всего с первых же дней 7000 сестер, тогда как в общинах их имеются пригодные идти на фронт всего около 4000, таким образом, нам пришлось в первую очередь наладить устройство 8-мимесячных курсов для подготовки сестер. Затем все врачи и возможные санитары были военнообязанными, и поэтому нам пришлось войти в соглашение с военным ведомством о предоставлении нам необходимого числа и тех и других. Врачи и были нам предоставлены поименно, все работавшие в наших общинах, а запасные нижние чины должны были быть предоставлены в течение нескольких лет для прохождения ими учебных сборов при общинах для специальной санитарной подготовки. Скажу впрочем, что все наши тогдашние расчеты были превзойдены во много раз во время войны и что, в частности, подготовленных санитаров оказалось исключительно мало. Однако намеченные нами учреждения все были готовы в указанные сроки.

Еще мой дед Мекк был с самого начала в числе крупных акционеров Волжско-Камского банка; акции эти бабушка распределила между всеми внуками и эти акции вместе с купленными моими родителями составили что-то около 700 штук. Кажется в 1909 г. я впервые участвовал в общем собрании акционеров банка и выступил с критикой, по моему мнению, чрезмерной осторожности банка. Надо сказать, что замечания на деятельность правления делались очень редко и исходили больше от мелких акционеров, владельцев одной или двух акций, причем часто делались лишь, если критикующие не столковывались с правлением на сумме отступного, которое ему выплачивалось за молчание. Замечания эти бывали обычно вздорны, и отступное давалось лишь, чтобы не затягивать зря собрание. Давалось не больше 100 р., но так как получатели их проделывали ту же операцию в нескольких банках, это давало им подчас больше 500 р., по тогдашним временам сумму значительную. Замечания крупных акционеров бывали гораздо более редки, но и более вески, и нормально, как я потом узнал, делавшие их скоро предлагались к включению в состав Совета банка — так было и со мной.

Во главе банка стояло (как и вообще во всех частных банках того времени) правление, один из членов которого, директор, принимал единолично значительную часть решений. Наиболее важные вопросы вносились правлением на обсуждение Совета (например, об открытии кредитов выше известного предела, новом выпуске акций и т. д.). Председателем правления был тогда Мухин, член Гос. Совета от торговли и бывший директор банка, считавшийся долго наиболее выдающимся банкиром России, но к этому времени уже очень устаревший. Директором был Барк, будущий министр финансов. Человек, несомненно, способный, он раньше служил в Гос. Банке и был одним из его директоров (или заведующих отделами). Там он получал хорошее для чиновника жалование, но, конечно, несравнимое с банковским. Правление банка получало 5 % чистой его прибыли, и директору приходилась львиная их доля. По-видимому, Барку приходилось в то время около 200 000 р. в год. Другими членами правления были привлеченный Барком в него очень порядочный, но скорее незаметный чиновник Виндельбанд и Малышев, выдвинувшийся из числа второстепенных служащих банка, дельный, прекрасно знающий банковскую технику, но довольно узкий.