Эммануил Беннигсен - Записки. 1875–1917

Японская война, не выдвинув ни одного крупного военачальника, дала, тем не менее, ряд имен молодых генералов и штаб-офицеров, выделившихся и храбростью и знаниями, которые после нее и стали понемногу продвигаться вперед, например, Лечицкий, Рузский, Крымов, Корнилов. Однако, как я уже говорил, первое время после войны на высших командных постах продолжали оставаться генералы, частью устаревшие, частью зарекомендовавшие себя во время японской войны отрицательно. Следует отдать справедливость новому военному министру генералу Редигеру, что он пытался добиться улучшения высшего состава, но удавалось это ему далеко не всегда. Таким образом, в Варшаве и на Кавказе все время оставались командующими войсками генерал Скалон и граф Воронцов-Дашков, совмещавшие эти должности с должностями глав на этих окраинах и гражданских властей. Оба они были людьми очень почтенными, благородными, но совершенно отставшими от военного дела и с ним незнакомыми. Притом оба они были в весьма преклонном возрасте. Относительно военной осведомленности первого из них мне пришлось слышать рассказ одного из его офицеров для особых поручений, командированного в Петербург для участия в обсуждении вопроса о постройке новой железной дороги от Лодзи на север. Против этого был Генеральный штаб, указывавший, что она явилась бы продолжением немецкой линии, выходившей на город Страсбург, и посему в случае войны значительно облегчала бы передвижение германских войск. В виду этих возражений постройка линии не была разрешена. Когда засим мой знакомый делал об этом доклад Скалону, то последний, услышав про Страсбург, стал иронически смеяться, причем выяснилось, что он думал, что речь шла о Страсбурге в Эльзасе, ибо совершенно не знал, что есть Страсбург в Пруссии, важный в военном отношении железнодорожный узел, где находился тыл одного из немецких корпусов. И вот такой командующий оставался на посту почти до самой своей смерти, последовавшей незадолго до начала войны.

Далее, на местах корпусных и дивизионных командиров оказалось много генералов, заслуживших себе на войне почетное имя, но наряду с ними едва ли не большее число таких, которых великому князю Николаю Николаевичу пришлось сменить уже в первом периоде войны. Были, правда, среди них люди, на которых в мирное время возлагались надежды, но в большинстве случаев и тогда для всех было ясно, что кроме плачевного, от них ожидать ничего нельзя. В результате, в одних случаях на войне получалось, что такие генералы попадали в полную зависимость от своих начальников штабов или даже младших штабных офицеров, что давало формально хорошие результаты, так как эти последние бывали обычно более их энергичными и знакомыми с современными условиями ведения войны, но в других — если таких людей около них не оказывалось, они ставили подчиненные им войска в крайне тяжелые условия и даже приводили их к гибели.

Отвлекшись от ближайшей темы моего рассказа далеко в сторону, вернусь теперь к ней. Перед самыми боями 4–7 августа в Вильно приехал, наконец, Дашков с штатом своих помощников и с канцелярией, и понемногу стали налаживать сложное и громадное дело управления районом. Когда я выезжал из Петрограда, то одновременно со мной выехало только два молодых человека, и я был с ними в Вильне совершено как без рук. Мне приходилось первое время делать решительно все самому, и у меня не бывало свободной минуты, а главное, не хватало канцелярии. Теперь, с приездом Дашкова, казалось бы, можно было бы сосредоточиться на более крупных вопросах, но события так неудержимо стали требовать развития дела, что от мелочей нам и теперь не удалось уйти. А насколько дело росло, видно хотя бы из того, что, если в первый месяц на содержание района было достаточно 200 000 р., то уже в начале 1916 г., несмотря на выделение большей части района в другой, смета основного — западного — составляла 1 500 000 р. в месяц. Вполне естественно, что такое колоссальное развитие дела вызывало и массу новых вопросов, именно новизна которых, несмотря на их мелочность, требовала руководящих указаний главноуполномоченного. Сразу после приезда Дашкова мы отправились с ним вместе в Белосток, где в то время находился штаб Главнокомандующего Западным фронтом, дабы представиться генералу Жилинскому. Встреча его с Дашковым была дружественная, ибо он был его старшим товарищем по кавалергардскому полку. О военных операциях мы узнали мало, только на мой вопрос, что делает 2-я армия и почему она не развивает успех, достигнутый 1-й армией у Гумбинена, Жилинский с явным недовольством ответил мне: «Я все время тороплю Самсонова, но он утверждает, что он не может наступать, что у него тыл еще для этого не готов; сегодня, впрочем, он, кажется, перейдет-таки границу».

Насколько помнится, это было 10-го августа. Позднее, когда я прочитал телеграмму про катастрофу с Самсоновской армией, то эта фраза сразу встала у меня в голове, и тогда уже у меня возникла мысль о том, кто в действительности виноват в ней — вопрос, полного ответа на который еще не дано и посейчас. Ни Жилинского, ни его начальника штаба Орановского я не знал, и посему о них судить не берусь, деятельность его и в японскую, и в настоящую войну была, несомненно, неудачна, так что воспоминания о них осталось в армии плохое; оба они были сменены уже к началу 1915 года. О последнем из них вспомнили лишь, когда он летом 1917 года был зверски убит солдатами в Выборге. Жилинского же попытались послать во Францию, как начальника русской военной миссии, но уже вскоре, еще до революции, пришлось его сменить оттуда за бестактности им там наделанные.

9-го августа утром были получены первые сведения о деталях боев 6-го августа, а через несколько часов пришел поезд с ранеными в этих боях, в числе которых оказалось несколько моих знакомых. Привезли и несколько тяжелораненых, которых сняли с поездов в Вильне в виду опасности дальнейшей их перевозки. Почти одновременно приехали сюда к некоторым из них их родственники, дабы не отсутствовать в случае, если бы течение ранения приняло смертельный характер. Приехали и родственники некоторых убитых за их телами. Все они создавали в Вильне, несмотря на успешный исход боев, довольно подавленную атмосферу. Особенно грустно было видеть отца двух убитых в этом бою моих спутников Катковых, который, совершенно подавленный их смертью, как-то с глубокой грустью, хотя и спокойно, поведал мне, что с гибелью их у него исчезло все в жизни, ибо, кроме их, у него не осталось никого. И действительно, уже следующей зимой он умер от быстро развившегося у него порока сердца.

Во время нашего визита в Белосток выяснилось, что в состав Северо-Западного фронта войдут также 9-я и 10-я армии, которые должны были быть сформированными из войск еще только подходящих на фронт. В 9-ю армию, которая должна была формироваться в Варшаве, Дашков решил назначить Особоуполномоченным сенатора Тимрота, приехавшего сразу после него и ожидавшего назначения. Тимрот тотчас отправился в Варшаву. Здесь, однако, когда он пытался принять в свое заведывание некоторые учреждения Красного Креста, предназначенные для обслуживания 9-й армии, то ему сразу же пришлось вступить в конфликт с Особоуполномоченным при 2-й армии А. И. Гучковым, который уже по праву первого прибывшего, начал распоряжаться ими. Варшава в район 2-й армии собственно не входила, но так как в этом крупном центре еще не было официального представителя Красного Креста, то Гучков и принял на себя его обязанности, и работа у него закипела; при этом он удачно использовал момент появления воззвания Верховного Главнокомандующего и сумел привлечь к организации самой санитарной помощи польское общество, очень многое сделавшее здесь для русской армии, вплоть до самого оставления Варшавы.