Эммануил Беннигсен - Записки. 1875–1917

Управление Финляндией лежало на административном департаменте Сената. Председателем его был генерал-губернатор, все же члены его, исполнявшие обязанности министров, были финляндцы. В то время они принадлежали к старофинской партии, консервативной и более других шедшей на соглашение с Россией; некоторые из сенаторов служили ранее в России, и враждебности к ней в них абсолютно не было; надо, впрочем, признать, что при мне крупных лиц среди них не было. Заместителем генерал-губернатора в Сенате был очень красивый, но недалекий старик Линдер. Сам он был гофмейстером, дочери его были фрейлинами, сын служил в гвардейских уланах, но это не помешало тому, что одна из его дочерей, хорошенькая Китти, относилась к русским с нескрываемой враждебностью. Мать ее, француженка, держала нейтралитет, что не исключало курьезных случаев. Мы познакомились с Китти за обедом у ее родителей, но после этого она всегда демонстративно отворачивалась от нас, как и вообще от русских, как говорили, чтобы не скомпрометировать себя перед финляндцами. Как-то в театре мы оказались в соседних ложах и, хотя мы разговаривали все время в антрактах с ее матерью и сестрой, она упорно нас не замечала. Впрочем, тогда Китти Линдер была не исключением, а, скорее, правилом. Позднее, я читал, что она вышла замуж за известного генерала Маннергейма.

У Бобрикова было два помощника: по командованию округом — старенький и незаметный генерал Турбин, и по должности генерал-губернатора — Дейтрих, бывший судебный деятель, человек умный, но около Бобрикова роли не игравший. Позднее в Гос. Совете он был одним из руководителей его правой группы.

Финляндский военный округ был создан для Бобрикова; войск в нем было немного, всего 16 батальонов, и посему в штаб округа мало кто стремился из видных офицеров Генерального штаба. Начальник штаба округа генерал Ольховский в 1914 г. командовал корпусом, но довольно бесцветно, начальник инженеров округа Сукин был в подчинении у своей жены, которую иронически называли «stora generalskau» (большая генеральша), ибо она всюду ставила на вид, что ее муж старший по чину генерал после Бобрикова. Среди молодых офицеров штаба наиболее способным был капитан Кисляков, толстый и довольно нескладный, но с живым умом. О нем, впрочем, мне придется еще подробнее говорить в связи с Большой войной.

Моя служба была непосредственно связана с Канцелярией генерал-губернатора. Кроме меня при Бобрикове состояло еще несколько чиновников особых поручений, один из коих позднее назначенный куда-то губернатором, Папков, был в России если не инициатором, то одним из первых, писавших по вопросу о созыве Поместного Собора. Понадобилось, однако, 20 лет и две революции, чтобы его мечта осуществилась. Наиболее способным из чиновников особых поручений был граф Берг, внучатый племянник бывшего финляндского и варшавского генерал-губернатора, пожалованного также и финляндским графом; поэтому и наш Берг был финляндцем и принимал участие в заседаниях дворянского «сословия» Сейма. Еще совсем молодой человек, он был, однако, удивительно заботлив о своем здоровье и, например, по лестницам всегда всходил строго размеренным шагом. Директор канцелярии полковник Зейн не был моим начальником, но мне постоянно приходилось иметь с ним дела. Это был офицер Генерального штаба, работящий и дельный, но олицетворением того, чем для строевых офицеров были вообще генштабисты. Меня всегда немного претила его чрезвычайная любезность. Надо сказать, что в его частной жизни ему очень помогала его жена, очень милая, моложавая блондинка, к которой все относились с большой симпатией.

Штат канцелярии был большой и насколько я могу судить, работал хорошо. В это время Бобриков уже начал замещать высшие должности финляндской администрации русскими, не только теми, которые, родившись в Финляндии, имели права местного гражданства, но и имперскими, и кое-кто из бывших чинов канцелярии уже замещал должность ландс-секретарей (вице-губернаторов). Из них Старков считался очень способным, а мой товарищ по классу в Правоведении Фукс скорее только добросовестным. В младших классах Училища он был долго предметом изводки, причем ему долго не могли забыть, что он как-то сказал, что он «сын сенатора Фукса». Позднее он был где-то вице-губернатором, в годы 1-й Войны не поладил со своим крайне реакционным губернатором и ушел в отставку, после чего появился в Красном Кресте на фронте и там же застрелился вскоре после революции. Фукс был ландс-секретарем в Выборге, где губернатором был Мясоедов. Как и все другие губернаторы из русских — Кайгородов, Ватаци и Сверчков, он делал свое дело добросовестно, но скорее формально.

Надо сказать, что вообще финляндское законодательство в те времена было очень архаичным; во многих случаях оно имело 200-летнюю давность, и нужна была «законопослушность» финляндского населения, чтобы не только жить, но и процветать при нем. Наиболее оригинальна была в нем та конституция, на основании которой управлялась Финляндия. В 1772 г. в Швеции были опубликованы по тогдашним понятиям более или менее либеральные законы, но в 1789 г. Густав III опубликовал к ним реакционные добавления. Через несколько лет это стоило ему жизни, но его добавления удержались, и когда в 1809 г. Адександр I обещал Финляндии сохранение ее основных законов, то это была именно реакционная шведская конституция 1789 г. Сейм имел сословный характер, и голосование производилось по сословиям. Из них дворянство было определенно шведским по национальности, а крестьянство — финским, духовенство же и горожане становились все больше финскими; партийно левых в Сейме в то время не было; старофинская партия мало чем отличалась от консерваторов шведов, а младофинны были очень умеренными либералами. В общем, все четыре сословия были враждебны политике Бобрикова, но старофинны были более других партий склонны к соглашению с ним.

С 1809 по 1863 г. Сейм не созывался, но после этого по новому Сеймовому Уставу была установлена периодичность его созывов через каждые четыре года. Компетенция его была довольно ограничена, а именно: пересмотр узаконений, входивших в старый шведский кодекс и разрешение новых прямых налогов. Та к как жизнь человечества за последние века очень усложнилась, то большая часть современного законодательства оказалась, однако, не предусмотренной кодексом и проходила в административном порядке. Точно также и в области финансов правительство почти не зависело от Сейма, ибо громадное большинство расходов покрывалось таможенными сборами, устанавливавшимися властью монарха, и таким образом Бобриков мог с Сеймом не считаться.

Теперь финляндские события того времени уже забылись, затененные более крупными последующей эпохи, но сами по себе они интересны, как проявление народной солидарности в борьбе за свои права. В основе я считал и считаю, что общеимперское законодательство с Финляндией было правильно, но должен признать, что население ее проявило в этой борьбе большую степень национального развития. Я не скажу, чтобы финны были из числа наиболее способных наций, но они весьма трудолюбивы, были в те времена несомненно честны и настойчивы (подчас даже упрямы). Вне всякого сомнения, после присоединения Финляндии к России она достигла высокой степени благоденствия во всех отношениях, которому другие части империи могли только завидовать. В частности, за это столетие развилась финская национальность, и когда я служил в Финляндии, финский элемент уже пересиливал шведский. Нельзя, конечно, умолчать, что многое оказалось возможным лишь благодаря тому, что Финляндия все это время не принимала участия в несении тягот по защите государства, в империи стоявших на первом плане.