Святослав Смирнов - Государство Селевка I. Политика, экономика, общество

Известны случаи, когда царь или представители «царского дома» выступали как частные лица. Например, в милетском декрете 300 г. до н. э. (IDidyma 479) наследник Селевка Антиох получает право освобождения от налогов на любые виды экономической деятельности. Формулировка, использованная в декрете (ατέλειαν πάντων και εν ειρήνη και πολεμώ), — весьма распространенная. Она встречается и в тексте декрета Приены относительно дарования привилегий Лариху, «другу» Селевка и Антиоха (OGIS 215). В обоих случаях и Ларих, и Антиох выступают как частные лица.

Несмотря на все перечисленные примеры существования царского домена при Ахеменидах и в поздний эллинистический период, мы не располагаем какими-либо прямыми сведениями о его существовании в государстве Селевка I, исключая Вавилонию. Тем не менее это никоим образом не доказывает факта его отсутствия. Наличие личного царского землевладения и в целом личной экономики могло являться для первых Селевкидов не только основным источником финансирования царского двора, но и неким резервным фондом на случай экстраординарных личных расходов царской семьи, а также для единовременного поощрения приближенных, таких как царские друзья. Четко выделенная при Ахеменидах частная сторона царской экономики, как кажется, в более поздний период не просматривается так явно. Та тонкая грань, которая разделяла «частную» и «общественную» царские экономики, в основном из-за скупости наших источников остается еле ощутимой.

Как уже было сказано, чтобы лучше представить себе схему доходов и расходов, необходимо рассматривать не только царскую экономику псевдо-Аристотеля, но и сатраповскую, как наиболее близкую к ней. Автор «Экономики» отмечает, что самым первым из всех доходов является доход от земли ( Oec . II. 1. 4), выделяя два типа: налог с урожая (τό έκφόριον) и десятину (ή δεκάτη). Оба существовали еще во времена Ахеменидов. О первом известно, что сатрап Сард Артаферн, измерив все земли, принадлежащие ионийским городам, наложил на них налог, видимо, пропорционально территории (Hdt. VI. 42), равный 1/12 от общей стоимости при системе 1 золотая мина на парасанг [371]. В Селевкидской практике он больше известен как φόρος, т. е. просто «налог» [372]. Он был строго фиксированным. Однако, по мнению Г. Апергиса, налог был не пропорционален земельным владениям, а скорее пропорционален урожайности полученных земель. Он доказывает это на примере двух деревень (Тобалмур и Периасасостр), упомянутых в «надписи Мнесимаха». Используя «персепольские тексты», исследователь вычисляет товарно-денежную пропорцию характерную для персидского времени. Далее, учитывая соотношения сикля и статера, он делает вывод, что деревни приносили в среднем 750 золотых статеров ежегодно каждая. В самой же надписи говорится, что в качестве ежегодного налога (φόρος) Тобалмуры уплачивают 50 статеров, а Периасасостры — 57 статеров, что примерно соответствует 1/12 их урожая. Возможно, в понятие урожайности входил и скот [373].

Вторым видом налога с земли является δεκάτη. Автор «Экономики» намекает на то, что в целом и έκφόριον, и δεκάτη могут являться разновидностями одного и того же сбора. Но если έκφόριον являлся фиксированным налогом, то δεκάτη напрямую зависел от урожайности. Как кажется и έκφόριον, и δεκάτη могли сосуществовать. Практика «десятины» также восходит к Ахеменидам и символически обозначает верховную собственность царя над всей землей [374]. В раннеэллинистическое время δεκάτη появляется в надписи из Эги. Р. Деска предполагает, что δεκάτη мог заменять έκφόριον на царских землях [375]. Однако, на подаренных царем землях δεκάτη мог взиматься не только в пользу царя, но и на нужды местных землевладельцев. В таком виде он выглядел, скорее, как сочетание денежного платежа и отработки, т. е. барщины, что можно встретить в надписи Мнесимаха (Billows II. 15–18). Но δεκάτη чаще встречается в более поздний период у Селевкидов [376], а также у Атталидов [377].

С городами у царской власти устанавливались особые экономические отношения. Некоторые из них (возможно города малоазийского побережья) были освобождены от уплаты налогов еще со времен Александра (OGIS 1) [378]. Эту практику, безусловно, в политических целях, продолжал Селевк и многие другие эллинистические правители из династий Птолемеев и Атталидов. Тем не менее не все города удостоились такого расположения царя. Некоторые выплачивали так называемый σύνταξις, союзническую подать на ведение какой-либо войны, подчеркивающую двусторонние союзные отношения между полисом и царской властью. На деле такой налог означал определенную зависимость плательщика от получателя. Сельская округа, принадлежавшая городам, также являлась объектом царских интересов и облагалась налогом (δεκάτη в RC 41). В целом, налоги с земельной собственности городов привлекали Селевка значительно меньше, чем косвенные налоги (с торговли, провоза, ремесленников), о которых речь пойдет далее.

Подобным образом сложились отношения у Селевка I с храмами. Вавилонские храмы были вторым после царя земельным собственником в регионе, но, как кажется, выплачивали налоги не в полном объеме. Несмотря на это, Селевк все же претендовал на часть урожая с храмовых земель. Документ, приведенный Р. Ван дер Шпеком, в котором излагается спор между царским чиновником и сиппарским храмом Эбаббар в отношении доходов с земли, доказывает, что царь мог облагать налогом храмовые земли [379]. В данном случае sūtu — налог, наложенный на земли Эбаббара, можно интерпретировать просто как φόρος, а если точнее — как έκφόριον, т. е. налог с урожая, что является обычной интерпретацией для sūtu [380]. В этом смысле храмовая земля приравнивается к городской. Из вавилонских хроник нам также известно, что во время своего соправительства Антиох установил в Вавилоне «обременительный налог» (BCHP 5). Выплачивать его, конечно же, должны были храмы. Однако miksu dannu в данном случае употреблено двусмысленно: либо часть урожая, либо таможенный сбор [381]. Вид налога определить практически невозможно, но можно предположить, что это был также έκφόριον.

И все же окончательно реконструировать систему земельного налогообложения при Селевке I практически невозможно. Мы располагаем только отрывочными сведениями и, основываясь лишь только на них, нельзя изобразить целостной картины. Локальность этих сведений не позволяет распространять их и на остальные регионы державы. Ведь если налоговый курс был предопределен политически, в чем собственно нет сомнений [382], то как, например, быть с Персидой, которая при Ахеменидах находилась в привилегированном положении? Определенная проблема возникает и с царским доменом, ведь нам не известно, какое место он занимал в структуре земельного налогообложения.