Николай Флоренсов - Троянская война и поэмы Гомера

Иначе, отлично от прочих стоит у Гомера храбрость Ахиллеса, которой он превосходит всех ахейцев. Он знает, что находится под охраной богов и неуязвим до некоторого, судьбой определенного, но неизвестного ему часа.

В той же связи в троянском эпосе обращает на себя внимание похвальный эпитет «быстроногий», прилагаемый ко многим героям, в особенности же к Аяксу Младшему и к самому Ахиллесу. Что это, только ли физическое преимущество перед другими, столь ценимое в спортивных состязаниях? Думается, не только. Дело и в том, чтобы избежать опасности, но в этом случае преимущество над другими в скорости бега также излишне для Ахиллеса. Ему нет нужды убегать от опасности, а в состязаниях он как будто не участвовал раньше и не участвует теперь. Быстроногий Ахиллес! — этим Гомер подчеркивает как бы совершенство героя во всех отношениях, но в «Илиаде» сам Ахиллес находит возможным иронизировать над Энеем, застигнутым без оружия мирмидонским вооруженным царем в его владениях на горах Иды и спасшимся только бегством.

Читая «Илиаду», мы замечаем, что убийство врага и ограбление его тела не мыслятся одно без другого, и это относится в равной степени как к рядовому воину, воюющему исключительно с надеждой на какое-то обогащение, так и к царю-герою, ни в каком случае не пренебрегающему «кровавой корыстью». Роль этих «материальных стимулов» воинской доблести показана Гомером во всей своей наивной простоте, она как-то особенно резко бросается в глаза рядом с ужасами кровавых картин боя. Обнажение тела убитого, преследовало, однако, не только цель ограбления, но также и поругания. Ахиллес, сорвав доспехи с тела убитого им Гектора, позволяет своим воинам подходить по одному и пронзать его копьем, да еще «острить» — как, мол, теперь это просто! За этим поруганием следует, как мы помним, и другое — волочение по земле тела Гектора, привязанного за ноги к колеснице Ахиллеса. А в другом месте «Илиады» речь идет о замысле самого Гектора, только что убившего Патрокла и обнажившего его тело, отрубить мертвому голову и бросить на съедение собакам. Иными словами, два противоположных человеческих характера, Ахиллес и Гектор, смотрят на плоды военной победы одинаковым образом. В знаменитой сцепе прощания Гектора с Андромахой этот обычай утвержден Гомером как бы еще от противного. Рассказывая Гектору об убийстве Ахиллесом ее отца, киликийского царя Гетиона, Андромаха словно воздает должное особому великодушию Ахиллеса: он не обнажил тела Гетиона и повелел похоронить его вместе с оружием. Вершина благородства и бескорыстия!

Совлечение с тела и присвоение одежды, доспехов и оружия павшего противника во времена Трои было обычным, так сказать, вполне законным способом античного «приобретательства». Оно служило еще возвышению, славе, гордости каждого воина, на нем лежал отблеск риска, смертельной опасности, свойственной рукопашному бою. Такое отношение, само собой разумеется, распространялось на любые военные трофеи, включая домашний скот, лошадей, пленниц. В описании спортивных состязаний в честь памяти Патрокла рассказывается, чем и за что Ахиллес награждал победителей. То было исключительно дорогое Имущество, утварь, оружие, орудия, награбленные в недавно разоренных городах Троады, а также пленницы. Герои-цари с радостью принимали награды. И в этом слушатель Гомера тоже должен был, надо думать, чувствовать, кроме щедрости, еще и глубину скорби, высоту Дружеских чувств, благородство и великодушие Ахиллеса.

Разрушение и разграбление городов, образцом чего явилась в конце концов сама Троя, сопровождалось массовым насилием женщин, о чем не один раз говорит сам Гомер, поголовным истреблением (есть, правда, упоминание о продаже в рабство) мужчин. Женщины становились пленницами — домашними работницами либо наложницами победителей, по существу рабынями. Дети их истреблялись еще в момент пленения. Вот какими словами жалуется Приам на будущее Трои:

На войне как на войне, говорили римляне. Но описание войны, воинских нравов и обычаев при всех художественных украшениях и в то же время в совершенно обнаженной правде звучит у Гомера как осуждение. В нем в соответствии с духом древнего эллина больше покорности, чем протеста, больше отчаяния, чем надежды.

Гомеровский эпос далеко не беспристрастен по отношению к двум воюющим сторонам. В нем порой в едва уловимом виде просвечивают односторонние симпатии. В целом голос Гомера гремят во славу ахейского оружия. В особенности это хорошо видно в отдельных военных эпизодах. Так, при сближении двух воюющих сторон троянцы идут с криком и гамом, как бы подбадривая себя, в то время как

В боевых схватках почти неизменный перевес имеют те же аргивяне или ахейцы. Во множестве отдельных эпизодов битвы жертвами оказываются именно троянцы или их союзники. Их страдания, раны, другие ужасные подробности, сообщаемые в поэме с почти «протокольной·) точностью и лаконизмом, оставляют впечатление, что только защитников Трои бьют, и бьют всегда. Еще явственнее военный перевес ахейцев виден в «Илиаде» в поединках героев. Схватки Париса с Менелаем, Гектора с Аяксом, Диомеда с Энеем, Ахиллеса с Энеем и многие другие почти неизменно заканчиваются поражением троянцев, которые избегают смерти лишь с помощью сострадающих им богов.

Но и этого Гомеру недостаточно. В описании «битвы богов», участники которой полностью теряют олимпийское величие, поборница ахейцев Афина одним ударом камня одолевает покровителя троянцев неистового бога войны Арея, предстающего в этом эпизоде как слабенький мальчик. Благоволение владыки богов Зевса к троянцам систематически разбивается о стену интриг и коварств, совершаемых Герой и Афиной. Воля Зевса полностью реализуется только по просьбе Фетиды для отомщения за оскорбление Агамемноном сильнейшего героя ахейцев Ахиллеса. Вникая в текст «Илиады», можно найти еще множество косвенных свидетельств предпочтительного отношения Гомера к завоевателям, а не к защитникам Трои. Но если все было именно так и в каждой военной схватке первые оказывались победителями, а вторые — побежденными, то почему же осада Трои длилась почти десять лет, да и осталась бы безуспешной, если бы не коварство Афины и Одиссея («Троянский конь!») и мстительность Геры, не признанной когда-то Парисом «прекраснейшей»?