Галина Данилова - Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв.

Необходимо еще остановить внимание на некоторых позднейших немецких историках, тоже последователях Маурера, выдвинувших свои концепции по вопросу об общине и генезисе феодализма в конце XIX в. Гальбан-Блюменшток [133] A. Halban-Blumenstock . Die Entstehung des deutschen Immobiliareigenthums. Bd. I, Insbruck, 1894. так же как и Маурер, но более удачно применявший в своих трудах сравнительно-исторический метод, много занимался исследованием Салической и Рипуарской «Правд».

Его интересовали вопросы общины и генезиса феодализма. Гальбан-Блюменшток обращает внимание на ряд текстов «Lex Salica» («De alodia», «Reipus», «Chrene crude» и др.) и порой интересно интерпретирует их [134] A. Halban-Blumenstock . Die Entstehung des deutschem Immobiliareigenthums. .

Но общий его вывод об общине оставляет странное впечатление. У него община выявляется значительно позднее (во времена Каролингов), а по «Салической Правде» он еще не находит всех ее черт. Эта тенденция некоторых сторонников Марковой теории считать зарождением общины более поздний период в истории франков (как и других народов) вносит большую путаницу в самое представление об общине и является одним из методов отрицания ранней (т. е. свободной) стадии в жизни общины. Признавая на словах общину в прошлом, авторы этих «теорий» искажают ее сущность.

Последняя четверть XIX в. вошла в историю классовой борьбы в Европе как переломный момент в истории борьбы буржуазии и пролетариата.

Если в период революционной борьбы буржуазии с феодальным строем прогрессивная научная мысль отстаивала в какой-то степени вопрос о существовании в прошлом свободной сельской общины в период генезиса феодализма у народов Европы, видя в ней проявление жизни свободного (Общества, впоследствии закрепощенного феодалами, то реакционная буржуазная научная мысль последней четверти XIX и начала XX в. доходит до отрицания в прошлом у народов Европы на заре феодализма свободной общины, видя в ее признании опасный прецедент «свободы» для сознания масс в грядущей классовой борьбе. Это реакционное буржуазное течение становится к концу XIX в. общеевропейским, что свидетельствует о том, что оно является не случайным, а отражает общую волну реакции.

Во французской историографии ярче всего такое реакционное течение буржуазной мысли выражено крупным историком Фюстель де Куланжем.

Фюстель де Куланж (Füstel de Coulanges) — одна из колоритных фигур среди европейских ученых второй половины XIX в. Он обладал большой эрудицией и умением тщательно и кропотливо работать, используя в своих научных работах первоисточники. Важнейшими из его трудов в плане нашего исследования являются: «История учреждений древней Франции» [135] Füstel de Coulanges . Histoire des institutions de l'ancienne France. Paris, 1875–1892. и некоторые полемические статьи [136] Füstel de Coulanges . Recherches sur quelques problèmes histoires. Paris, 1885; Nouvelles recherches. Paris, 1891; Questions historiques. Paris, 1895. .

Шеститомный труд «История учреждений древней Франции» имел целью охарактеризовать ранний период истории Франции, т. е. тот, который в марксистской историографии принято называть периодом генезиса феодализма. Фюстель де Куланж начинает свой труд с описания порядков и учреждений Римской империи, которые, с его точки зрения как романиста, совершив эволюцию, стали основой средневекового государства. Фюстель де Куланж резко отрицательно относится к роли «варваров» в истории ранней Франции, видя в них представителей ненавистных ему, как буржуа, народных масс и в то же время предков тех немцев, от которых французы потерпели поражение в XIX в. при Седане.

Особенно резко Фюстель де Куланж выступал против теорий общинного землевладения у древних германцев. Эти теории он называл ложными во всех отношениях.

По утверждению указанного автора, при наступлении оседлости у древних германцев сейчас же устанавливалась частная собственность на землю отдельных, индивидуальных хозяев. Он утверждал, что уже и во времена Тацита и Цезаря земля находилась в руках отдельных семей, что германской марки, как самоуправляющейся свободной сельской общины, никогда не существовало. Отрицая факт завоевания варварами Римской империи, Фюстель де Куланж допускал только возможность проникновения в пределы империи, с согласия римских императоров, отдельных военных отрядов германцев, попавших на службу к Риму. Древний мир, по его мнению, не умирает в V в. Средневековое общество явилось прямым продолжением античного общества. Новые народы, умственно тупые, грубые, слабые своей разрозненностью (как говорил Фюстель де Куланж) не в состоянии были бороться с сильной и могущественной организацией Рима.

Особенно подробно останавливается Фюстель де Куланж (в III, IV, V тт. своей работы) на понятиях: феодализм, феодальные учреждения, феодальное государство у франков и т. д.

Давая обильный фактический материал о феодализме и феодальных учреждениях, автор трактует их по-своему, исходя из той же своей порочной, реакционной идеалистической концепции. Феодальное государство для него — явление надклассовое, идеальное, созданное для порядка. Фигура монарха незыблема, она устанавливает феодальные институты, создает бенефиций («милость», «благоволение» по Фюстель де Куланжу), жалует иммунитет, который у Фюстель де Куланж а является признаком силы и могущества королевской власти, а не признаком ее слабости.

Фюстель де Куланж приводит соображения о том, что истинное понимание средневековья, а с ним и всего последующего строя, невозможно, если искать ответ в туманных, неясных привычках и невыработанных учреждениях Германии.

Определенное начало той эпохи для него — начало римское во всех областях религии, права, социальных учреждений и материальной жизни. Политический строй франков при Меровингах объясняется им исключительно как господство монархических идей древнего Рима. Отрицается всякий намек на демократические учреждения этой эпохи.

Сила автора «Histoire des institutions de1.'ancienne France», казалось, была в том, что он для доказательства своих положений делал ссылки на колоссальное количество документальных текстов, что создало ему славу среди представителей ученого мира всех стран, славу «объективного», «неподкупного» историка-исследователя. Но даже представители буржуазной науки заметили, что Фюстель де Куланж недобросовестно использует документы, стремясь к своим предвзятым выводам. Он подрубает, искажает, фальсифицирует документы, о чем неоднократно было заявлено в печати (Е. Глассоном [137] Е. Glassоn . Les communautés et le domaine rural a l'epoquc franque. Paris, 1890, p. 2. , П. Г. Виноградовым [138] П. Г. Виноградов. Фюстель де Куланж. Итоги и приемы его учебной работы. «Русская мысль», кн. 1, М., 1890. и др.).

«…Каждый испытывал, наверное, смешанное чувство удивления и досады, наблюдая за адвокатской ловкостью, с которой Куланж устраняет самые очевидные толкования, подрубает тексты, выкладывает их в красивые ряды своих умозаключений.