Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Интересно заметить, что у Брасида были особые друзья среди городов и общин Фессалии. Эти контакты позволили ему совершить безопасный переход через Фессалию и далее в Македонию и Халкидику. Последняя была реальным препятствием, так как именно здесь Афины всего лишь в 437 г. основали совершенно новую колонию, названную Амфиполем. Амфиполь охранял ключевые сухопутные дороги через северные прибрежные районы Эгейского моря и также обеспечивал Афинам доступ к древесине и металлам, что было жизненно важным для ведения боевых действий на море. Поэтому можно вообразить ужас, охвативший Афины, когда Брасиду удалось убедить перейти на свою сторону прежде всего македонского царя Пердикку и затем ряд греческих городов вдоль северного побережья Эгейского моря. Ему удалось это отчасти благодаря угрозе применить силу, но также, что удивительно для спартанца, благодаря ораторскому искусству. Фукидид отдает дань этому качеству, не только просто сообщая о его искусстве, но и приписывая ему две (соответственно, лаконичные!) речи. Историк, однако, имел смущающе личную причину чрезмерно не преуменьшать значение личности Брасида: в 424 г. Фукидид был одним их десяти избранных афинских командующих, и в его специфическую задачу входило не дать Брасиду овладеть Амфиполем. Увы, это очевидным образом сделать ему не удалось.

«Освобожденные» жители Амфиполя столь глубоко уважали Брасида, что после того, как в 422 г. он погиб там в битве, они превратили его в своего нового учредителя колонии, героя-основателя, и воздавали ему должные религиозные почести, достойные его гибели. Другими словами, они лишили этой чести своего истинного основателя — Агнона Афинского, что прекрасно иллюстрирует полное единство религии и политики в Древней Греции. Жители Амфиполя не были единственными греками в этом районе, кто решительно перешел на сторону Брасида. Люди Скионы (по словам Фукидида)

приветствовали Брасида со всеми возможными почестями. Они публично возложили ему на голову золотой венок как освободителю Греции, рядовые граждане окружили его, украсили гирляндами так, как если бы он был одержавшим победу атлетом.

Только Потидея, которой афиняне помешали отколоться после длительной и тягостной осады с 432 по 429 г., оказалась невосприимчивой к уговорам Брасида, но этого было достаточно, чтобы остановить победное продвижение Брасида в регионе, и эта неудача вместе с завистью соперников на родине заставила спартанскую политику перейти от агрессии к заключению мира.

Тем не менее Брасид не поддерживал перемирия, заключенного в 423 г., как и Клеон Афинский, политик, внесший самый большой вклад в самое большое унижение Спарты в Пилосе в 425 г. Таким образом, оба они, как герои Гомера, встретились на поле боя за стенами Амфиполя. В действительности они не убили друг друга, но оба погибли в этом вооруженном конфликте, что открыло путь к возобновлению мирных переговоров. Амфиполь, однако, уже никогда не вернулся в число сторонников Афин, и вероятно, это было самым прочным памятником Брасиду.

Брасид видел необходимость открытия второго спартанского фронта на севере, чтобы изнутри дестабилизировать положение в афинском союзе. Уже в 426 г. спартанцы запланировали создание новой колонии Гераклеи в Трахисе, которая лежала еn route к важным союзникам Афин в районе Фракии, среди которых главным был Амфиполь. После событий в Пилосе в 425 г., когда Пилос все еще прочно оставался в руках Афин, необходимость во втором фронте была самой настоятельной. Разрешение Брасиду рекрутировать смешанную армию союзнических гоплитов, наемников и илотов свидетельствовало, что спартанцы дошли до крайности.

Важно подчеркнуть, что эти илоты пополняли ряды армии и сражались именно в качестве илотов, как и их предшественники, воевавшие при Платеях в 479 г. Однако результат пилосского кризиса был таков, что с 424 г. спартанцы впервые прибегли к обдуманной политике, предлагая освобождение от рабства в качестве стимула за верную военную службу. Эти илоты Брасида, выжившие и вернувшиеся в Спарту, были впоследствии освобождены и присоединились к другим бывшим илотам, которым был пожалован новый статус неодамодов, или «вновь присоединившихся к народу», термин, появившийся в источниках между 424 и 370 гг. Несомненно, что они главным образом, если не полностью, были собраны из Лаконии для противостояния мессенским илотам в соответствии с традиционной политикой спартанцев «разделяй и властвуй», но вербовка их в солдаты обозначила новый важный поворот в отношениях между спартанцами и илотами, а также обеспечила спартанцев совершенно новым типом армии для военной службы вне своей территории — будь то на поле боя или в гарнизоне. В самом деле, спартанцам было гораздо проще справиться с неодамодами за границей, чем дома, где они представляли собой нечто вроде непереваренного куска пищи, так как, с одной стороны, уже не оставались несвободными илотами, но в то же время еще не вошли как свободные граждане в число «равных».

Брасид поначалу преуспел на севере более всего благодаря тому, что склонил перейти на свою сторону афинского союзника Амфиполь, и занял его войсками в интересах Спарты, но успех Брасида возбудил зависть соперников среди спартанской элиты и искреннее беспокойство, что эта инициатива может привести к введению нового стиля заморского империализма, для которого Спарта была плохо приспособлена. Кроме того, вокруг царя Плистоанакта (который в итоге был вновь призван на трон Агиадов в 427–426 г. из восемнадцатилетней ссылки в Аркадии) существовала группа принципиальных миротворцев. Они или верили в тезис «двойной гегемонии» в афинско-спартанских отношениях, поддерживаемый Кимоном в более ранний период, или же не были интервентами, или же, по меньшей мере, были более laissezfaire [либеральны] к пелопоннесским союзникам. Сочетание этих сил привело к заключению перемирия в 423 г.

Это было перемирие, которое Брасид и его воинственный противник в Афинах Клеон всячески стремились нарушить, и они преуспели в этом вплоть до того момента, когда оба были убиты во время возобновившегося сражения вокруг Амфиполя в 422 г. После этого был открыт путь к заключению мира, который обычно известен по имени его главного творца как Никиев мир, но столь же справедливо он может быть назван миром Плистоанакта. Мир, несомненно, повлиял на всех союзников с той и другой стороны, но, по существу, он был заключен между двумя главными участниками, не обращавшими серьезного внимания на особые нужды или желания отдельных союзников. Это привело к тому, что некоторые из наиболее значительных спартанских сторонников, и среди них Коринф и Элида, не только отказались признать мирный договор, но и сделали попытку вынудить спартанцев учесть также и их интересы. Аргивяне, как всегда, ожидали, чем обернется недовольство, чтобы осуществить свое постоянное стремление стать первыми в Пелопоннесе.