Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

Негативно оценив все четыре отрывка из произведений Достоевского, Аверкиев как бы нечаянно вспомнил о своей принадлежности к цеху изящной словесности. Поэтому его выводы не вполне последовательны: «Указывая на непригодность перечисленных рассказов для ученических библиотек народных школ, я полагаю, что они могли быть допущены в народные читальни, куда уже открыт доступ для полного собрания сочинений Достоевского».

Но на этот раз члены особого отдела Учёного комитета не сочли возможным допустить подобную двусмысленность – и их вердикт оказался радикальнее половинчатых предложений докладчика.

Определено:признать все вышеназванные брошюры непригодными ни для ученических библиотек учебных заведений, ни для народных читален.

Нелогичность этого решения очевидна, ибо собрание сочинений Достоевского уже допущено в народные читальни. Поэтому не прошло и года, как министерство попыталось исправить свою оплошность.

Ещё в 1887 г. министр народного просвещения И. Д. Делянов наложил на доклад Учёного комитета следующую резолюцию: «Не могу не заметить, что окружным начальствам давно следовало бы обратить внимание на библиотеки учебных заведений и остановить выписку на казённые деньги частью пустых по содержанию, а частью в высшей степени вредных по направлению книг, что нередко, к сожалению, имеет место, как ясно видно из доставленных в министерство списков книг, приобретённых учебными заведениями» [583].

Во избежание подобных досад и дабы сосредоточить надзор за народным чтением в одних руках, 4 февраля 1888 г. состоялось высочайшее повеление, согласно которому в бесплатные народные читальни отныне могли быть допускаемы только книги и периодические издания, предварительно одобренные Учёным комитетом.

Учёный комитет рьяно взялся за дело. В 1896 г. был выпущен первый каталог книг, рекомендованных для народного чтения, в который оказалось включённым и полное собрание сочинений Достоевского! Циркулярным письмом Министерства народного просвещения от 31 августа 1896 г. каталог был препровожден к попечителям учебных округов на отзыв. Многие местные деятели, к удивлению и неудовольствию петербургских чиновников, выступили со встречным предложением – о предоставлении попечителям учебных округов собственной властью допускать те или иные книги в бесплатные народные читальни. А попечитель Западно-Сибирского учебного округа, тайный советник В. М. Флоринский осмелился даже представить в министерство «список книг и изданий, коими, по мнению подведомственных ему, попечителю округа, училищных начальств, вполне им разделяемому, желательно было бы дополнить упомянутый каталог» [584]. В этом сибирском каталоге оказались и отдельные произведения Ф. М. Достоевского.

Нежелательная с точки зрения петербургских педагогических властей местная инициатива вызвала волнение в канцеляриях Министерства народного просвещения. 27 марта 1898 г. этот вопрос обсуждался на заседании особого отдела Учёного комитета [585], на котором со специальным докладом выступил П. А. Аннин. Со всей решительностью отверг он дерзкое предложение своих не в меру либеральных сибирских коллег: «Предоставление управлениям учебных округов права разрешать собственной властью допущение в народные читальни тех или других книг повело бы в оценке пригодности или непригодности книг для сих читален к <���…> разноречию и даже противоречию между учреждениями одного и того же ведомства, т. е. учебного <���…> Указанное разноречие и противоречие особенно неизбежны были бы в настоящее время, когда по новости дела руководительства народа по части чтения и в самом учебном ведомстве <���…> не установился ещё определённый и правильный взгляд на состав и потребности того круга читателей, для которого предназначаются бесплатные народные читальни».

Включение в обсуждаемый каталог произведений Достоевского вызвало наибольшее возмущение докладчика. Эта прискорбная оплошность объясняется, по его мнению, «недостатком определённости и правильности взгляда на цель бесплатных народных читален».

Аннин спешит восстановить справедливость:

Составители списка предполагают допустить в бесплатные народные читальни все отдельные издания сочинений Достоевского, коего полное собрание сочинений допущено Учёным комитетом. Это последнее обстоятельство, т. е. допущение Учёным комитетом в народные читальни Полного собрания сочинений Достоевского, послужило, вероятно, и основанием или поводом к упомянутому предложению составителей списка. Мне кажется, что Полное собрание сочинений Достоевского попало в каталог книг для народного чтения по какому-нибудь недоразумению. Как бы то ни было, но полное собрание сочинений Достоевского, по моему мнению, не должно значиться в каталоге книг для бесплатных народных читален, которые, как справедливо выяснил особый отдел на заседании 23 января с. г., предназначаются для таких лиц из низших слоев или сословий населения империи, которых образование в подавляющей массе не выходит за пределы курса начального народного училища. Не принимая на себя задачи и не считая нужным в доказательство моего мнения входить в разбор не только всех, но и главнейших из сочинений Достоевского, я ограничусь лишь некоторыми замечаниями относительно их с точки зрения пригодности для бесплатных народных читален.

Из всех наших писателей по изящной словесности Ф. М. Достоевский представляет собой, т. е. своими сочинениями, предмет едва ли не наиболее сложный и трудный для понимания и потому вызвавший весьма разно образные, иногда диаметрально противоположные взгляды на него в нашей критической литературе, заметившей между прочим, что к произведениям Достоевского нужен комментарий.

Докладчик отнюдь не желает выглядеть ретроградом. Для того чтобы подкрепить собственную точку зрения, он подбирает цитаты из статей самых различных авторов – от Белинского до Чижа и от Головнина до Писарева и Страхова.

Любопытно, как использует Аннин соображения Писарева относительно Сонечки Мармеладовой. Он приводит следующие слова критика: «Какой же голос эта девушка должна принять за голос совести, тот ли, который ей говорил: “Сиди дома и терпи до конца; умирай с голоду вместе с отцом, с матерью, с братом и сёстрами, но сохраняй до последней минуты свою нравственную чистоту”, или тот, который говорил: “Не жалей себя, отдай всё, что у тебя есть, продай себя, но спаси, утешь, накорми и обогрей этих людей хотя на неделю, во что бы то ни стало”. Я сам должен сознаться, что перед таким вопросом я становлюсь в тупик». «Читатели, которых мы имеем в виду, – восклицает в связи с этим Аннин, – встанут в тупик не только перед пониманием характера или личности Раскольникова и поступка девицы Мармеладовой, но и перед пониманием смысла или идеи самого романа “Преступление и наказание”. С другой стороны, прежде чем прийти к такому или иному пониманию смысла этого романа, означенного рода читатели успеют достаточно ознакомиться с тою упомянутою выше теориею, которая привела Раскольникова к убийству». Докладчик, очевидно, не исключает возможности того, что неопытные читатели, вооружась топорами, немедленно последуют примеру героя «Преступления и наказания».