Игорь Волгин - Ничей современник. Четыре круга Достоевского

Ни у кого из трёх сестёр Владиславлевых не было детей. Владимир Михайлович, имевший пятерых, как бы оттянул на себя все родовые силы. Не оставил потомства другой их брат, Михаил Михайлович, старый холостяк. Судьба потомков ещё одного брата, Николая Михайловича, неизвестна: здесь ниточка тоже обрывается.

Младший из ректорских детей, Леонтий Михайлович Владиславлев – единственный родившийся уже после смерти Достоевского – в 1882 г. Внучатая племянница Наталья Александровна Владиславлева хорошо помнила «этого крупного, с рыжими курчавыми волосами, слегка прихрамывающего человека». Он служил доктором всё в том же селе Бармино, куда в трудные годы стянулась семья. И, как бы восстанавливая традицию (вспомним, что его отец, университетский профессор и ректор, был сыном священника), женился на дочери местного батюшки. (Жена переживёт его почти на полвека и умрёт 90-летней в 1994 г.) В зрелые годы он, самый младший, сошёлся с самым старшим – Владимиром Михайловичем, который, как помним, поссорившись с отцом, рано ушёл из дома. О Леонтии Михайловиче вспоминают как о жизнерадостном, волевом человеке и – хорошем враче.

Вопреки народным присловьям о многоплодности «поповского семени» Леонтий Михайлович родил только одного сына – Льва. Лев, правнук М. М. Достоевского, ушел в 1942 г. на фронт и получил тяжёлую рану: кровь Достоевских ещё не раз прольётся на этой великой войне. Он воевал в звании капитана и однажды, когда вышестоящий начальник бездумно поставил его батарею под прицельный немецкий огонь, дерзнул возразить. В результате, опережая схватившегося за пистолет командира, Лев Леонтьевич первым разрядил свой. После чего лично доставил раненого начальника в медсанбат. Трибунал приговорил провинившегося к штрафной роте, но батарея была спасена.

По профессии техник, «очень спокойный, выдержанный, добрый» Лев Леонтьевич прожил жизнь с осколком в области сердца, нимало не комплексуя по этому поводу и не отказываясь от радостей бытия. Умер он в 2002 г.; у него осталась дочь.

Итак, мы обозрели весь род Владиславлевых, продлившийся от 1868 г. до наших дней.

Поколения сменяются одно другим; в калейдоскопе характеров и лиц повторяются знакомые черты. Движение – всё; цель, однако, неведома никому.

Среди Владиславлевых немало сильных и одарённых натур. Они проявляют свои способности в области музыки, живописи, театра. Они также привержены медицине. Из всех них лишь Владимир Михайлович имеет бесспорный литературный талант. Впрочем, у его детей, Александра и Михаила, авторские амбиции тоже довольно сильны. В большинстве своём Владиславлевы «люди нормы» (в пределах которой специалисты находят характерные эпилептоидные черты). Они не впадают в длительную депрессию, не проявляют суицидальных наклонностей, жизнестойки и социально подвижны. Они не вступают в конфликты с властью и не отвергают её благ. В то же время, ставя под угрозу карьеру (Наталья Александровна), а порою и жизнь (Лев Леонтьевич), они могут настоять на своем. Люди, насколько можно судить, честные и порядочные, не чурающиеся никакой работы, они без особых душевных надломов вписываются в обстоятельства многотрудной советской жизни. Родство с Достоевским, за малым исключением, не играет в их судьбах какой-то особой роли.

По женской линии Владиславлевы являют одну любопытную закономерность. В каждом из трёх поколений имеют место по три сестры (дочери М. М. Достоевской и М. И. Владиславлева – дочери их сына Владимира Михайловича («мимозиды») – и, наконец, дочери их внука Александра). Женщины в роду, как правило, долгожительницы, в отличие от мужчин – хотя сама прародительница, Мария Михайловна Достоевская, умерла от скоротечной чахотки в возрасте 44 лет.

Но пора вернуться на много лет назад – к семье брата писателя.

Третьим ребёнком М. М. Достоевского – после Феди и Маши – был Михаил (Михаил Михайлович-второй), чье появление на свет совпало с литературным дебютом его дяди (1846). Как и оба старших, Миша пошёл по музыке – учился в консерватории по классу скрипки. Правда, Ф. М. Достоевский, следивший за судьбой племянника и считавший, что тот «мальчик очень умный и с характером», не слишком обольщался насчет его музыкальных талантов. Советовал приискать «что-нибудь посерьёзнее, чем скрипка». Не страшила ли его судьба несчастного Ефимова – скрипача из «Неточки Незвановой»? И если да – то он как в воду глядел: Михаил Михайлович-второй спился и умер в богадельне в возрасте 50 лет. Женился он рано, на молодой акушерке – и в этом браке родились три дочери (Наталья, Мария и Екатерина) и сын Михаил.

О Михаиле Михайловиче-третьем, который характеризуется родственниками как «очень милый, несколько приниженный человек», известно лишь то, что он «виртуозно играл на балалайке». Как и отец, он был алкоголиком – отсюда, видимо, отмечаемая «приниженность». Умер он на переломе эпох: за два дня до Октябрьского переворота.

Наталья Михайловна окончила гимназию с золотой медалью, вышла замуж за железнодорожного служащего В. А. Зеленёва и сама служила на Рязанско-Уральской железной дороге. В конце 1900-х она рассталась с мужем и вместе с детьми переехала в Саратов – к дяде, Фёдору Михайловичу-младшему, где умерла от холеры в 1921 г. По некоторым отзывам, Наталья Михайловна была очень религиозна, что, впрочем, не мешало ей по примеру отца и брата прикладываться к рюмке. В одном из писем мать заклинала её «не пить совсем водку», поскольку, во-первых, «противно смотреть», а во-вторых, «большой вред делается твоим детям».

Детей у неё было трое – два сына и дочь: после смерти Натальи Михайловны они жили в Детском (т. е. Царском) Селе, где их воспитывали бездетные тётки. Старший, Георгий, как глухо сказано в одном источнике, был «убит немцами» в 35-летнем возрасте – и прах его в 1939 г. «был выслан из Германии» в Ленинград. Сергей – пропал без вести во время Великой Отечественной войны. К сожалению, никаких иных сведений о них не имеется.

Дочь Маруся – Мария Васильевна Зеленёва – дожила до брежневских времён.

…В 1941 г. немцы занимают Детское Село. Маруся с престарелой тёткой (Марией Михайловной-второй, если первой считать М. М. Достоевскую-Владиславлеву) скитается по окрестным деревням, пока их не угоняют на принудительные работы в Латвию. Ей приходится трудиться и на очистке дорог, и в швейной мастерской, и батрачкой. После войны она так и осела в Прибалтике и, будучи по образованию педагогом, стала работать в рижских детских садах.

После смерти тетки в 1949 г. Зеленёва остаётся одна – в Латвии, в чужой, по сути, стране. Не зная других родных, она, пожалуй, единственная из Достоевских поддерживает отношения с родственниками условными – по линии пасынка писателя, Павла Исаева. Сохранилось её письмо 1957 г. к автору «Ходжи Насреддина» Л. В. Соловьёву. Она говорит, что, читая эту книгу, смеялась «впервые за многие, многие годы»: признание, говорящее само за себя. Она рассказывает о встреченной ею правнучке Карамзина и о поэме последней – поэма «потрясла меня большим идейным содержанием и безукоризненной чистотой и музыкальностью языка» (сколь трогательно это сочетание казённых и лирических оборотов). Она хлопочет о том, чтобы Соловьёв помог теснимой недоброжелателями правнучке автора «Бедной Лизы» появиться на страницах печати. Эта тяга к справедливости и забота о других , как мы уже имели случай заметить, характерна для многих Достоевских.