Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Далее на протяжении полутора веков лакуна — полное отсутствие каких-либо данных о деятельности герусии или отдельных геронтов.

Геронты снова появляются в качестве действующих политиков только в 243 г., когда спартанский царь Агис IV приступил к проведению своих реформ. Плутарх рассказывает об острой борьбе, имевшей место в герусии между сторонниками и противниками реформ (Agis 9. 1). Почти вся коллегия геронтов, представляющая интересы узкого слоя олигархов, оказала яростное сопротивление социальным реформам, за которые в герусии агитировал эфор Лисандр, родственник и ближайший сподвижник царя-реформатора. Лисандру после провала его проекта в герусии удалось, по-видимому, настоять на созыве народного собрания. Во всяком случае, процедура, описываемая Плутархом, была довольно сложной: сначала заседала герусия, потом народное собрание, а затем снова герусия. Окончательное решение осталось за герусией. Законопроект был отвергнут, что, по сути дела, лишило Агиса возможности осуществить свои радикальные реформы законным путем. Столь сложная процедура принятия решения не совсем понятна: ни Плутарх, ни Диодор не объясняют, почему после заседания народного собрания потребовалось вновь рассматривать тот же самый вопрос в герусии. На этот счет высказываются различные мнения. Так, Э. Эндрюс полагал, что заседание народного собрания носило неформальный характер [180]и было собрано только для выяснения мнения большинства. В. Дж. Форрест утверждал, исходя именно из этого примера, что вся процедура принятия решений в Спарте была двухэтапной и требовала четырех заседаний в такой последовательности: герусия, апелла и снова герусия и апелла. На первом этапе происходило только обсуждение (как в герусии, так и в апелле), а на втором принималось окончательное решение [181]. Но, как справедливо полагает Д. Макдоуэлл, эта гипотеза крайне ненадежна. По его словам, «если герусия и народное собрание иногда обсуждали предложение более чем на одном заседании, это не доказывает, что они должны были делать так в каждом случае» [182]. Н. Биргалиас высказывает предположение, что процедура принятия решений в эллинистическую эпоху была изменена в пользу герусии, которая и принимала окончательное решение [183]. Действительно, герусия в случае с реформами Агиса оказалась последней и самой важной инстанцией. Ее отказ от реформ заставил юного царя и его сторонников, в свою очередь, отказаться от легитимных мер и прибегнуть к иным, уже незаконным, способам решения проблемы (Plut Agis 12).

Наши источники единодушны в том, что старшее поколение в Спарте пользовалось исключительным уважением общества. В этом, как и во многом другом, Спарта сильно отличалась от других полисов Греции. Об этой особенности спартанского менталитета не раз писали древние авторы. Так, Геродот хвалит спартанцев за то, что «при встрече со старцами юноши уступают дорогу, отходя в сторону, и при их приближении встают со своих мест» (II. 80) [184]. Ксенофонт вслед за Геродотом также с похвалой отзывается об исключительной почтительности, проявляемой спартанской молодежью по отношению к своим отцам и дедам. Так, Перикл, сын знаменитого Перикла и Аспасии, задает Сократу риторический вопрос: «Когда еще афиняне будут уважать старших так, как спартанцы?» И сам на пего отвечает: «Увы! У нас презирают всех стариков, начиная с отцов» (Xen. Mem. III. 5. 15. Пер. С.И. Соболевского). Однако Ксенофонт отмечает, что это уважение к старости не было в Спарте безусловным. Его полностью лишались те, кто проявил трусость или запятнал себя недостойным спартанца поведением. Такие граждане, даже если они не были официально осуждены и приговорены к атимии, т. е. частичной или полной потере гражданских прав, тем не менее подвергались общественному остракизму. В присутственных местах они должны были уступать места даже людям младше себя (Lac. pol. 9. 5).

Цицерон в трактате «О старости», повторяя расхожее мнение о различном отношении к старости в Афинах и Спарте, приводит следующий анекдот: «В Афинах во время праздника в театр вошел один старик. Хотя много народа сидело там, но его сограждане нигде не дали ему места. Когда же он подошел к спартанцам, которые как послы сидели на определенном месте, то они все, говорят, встали и дали старику место для сидения…» (De senect. 63. Пер. С.И. Соболевского). Этот же анекдот, причем в двух вариантах, передаст и Плутарх в своем трактате «Изречения спартанцев» (Plut Мог. 235 с-d). Одно из изречений в Apophthcgmata Laconica относительно старости, скорее всего, является афоризмом, бытовавшим в Греции задолго до Плутарха: «Только в Спарте выгодно стареть» (Мор. 235 ф).

Во всей греческой литературе тема староста как наиболее подходящего возраста для управления государством наиболее полно представлена Платоном в его «Законах». Начнем с того, что все три участника диалога Платона — старцы, которые ведут между собой неторопливую и бесконфликтную беседу. Платон в одном месте называет этот «триумвират» советом старейшин, герусией (Leg. X. 905 с). Приведем несколько примеров из «Законов», ще эта мысль выражена наиболее четко и наглядно. Так, согласно Платону, для власти наиболее подходят самые старые и наилучшие из граждан (τούς πρεσβυτάτους τε καί άρίστους eις δύναμιν — Leg. VI. 754 c). Все граждане без исключения в его государстве должны и в делах, и в словах ориентироваться на мнение более старых (IX. 879 b-с). Даже о достоинствах музыкальных произведений, по мнению Платона, могут судить только те, кто «старше и мудрее» (πρβσβύτερος καί σωφρονέστερος VI. 665 е). А. Пауэлл, профессор древней истории в университете Уэльса и крупный специалист по истории Спарты, ссылаясь на «Законы», обратил внимание на то, что у Платона с этим старшинством тесно ассоциируется не только власть, но и божественность. «Здесь, как кажется, ионийская метафизика встречается с дорийской этакой» [185].

Самос простое объяснение тому факту, что Платон именно стариков выделяет как наилучших правителей, усматривают, как правило, в том, что «Законы» писал уже старый человек, который посчитал нужным выделить свой собственный возраст как оптимальный для управления государством [186]. Однако, как справедливо полагает А. Пауэлл, специально рассматривающий вопрос о спартанских реминисценциях в работах Платона, старость самого автора «Законов» — недостаточный аргумент для объяснения его похвал старому возрасту [187]. У Платона был образец среди греческих полисов. Как не раз уже было отмечено в научной литературе, таким образцом была Спарта. Судя по сохранившимся свидетельствам, среди государств классической Греции именно Спарта отличалась формальной концентрацией власти в руках стариков, поскольку для членов герусии, важнейшей правительственной коллегии Спарты, согласно скорее обычаю, чем писаному закону, существовал очень высокий возрастной ценз — 60 лет [188]. «Законы» Платона кажутся наиболее проспартанскими по своему тону [189]. В Платоновском государстве уважение к старикам прокламировалось как обязательная норма поведения, внушаемая молодому поколению с детства (IX. 879 b-с). В этом диалоге господствуют те же отношения между поколениями, что и в реальной Спарте: молодежь поставлена ниже стариков и должна им безусловно подчиняться (IX. 879 с-d). Платон объясняет это тем, что молодые люди обладают целым рядом недостатков, отсутствующих у стариков: они менее религиозны, менее управляемы, более склонны к политическим переменам и к пренебрежению законами. Платон уверен, что молодежи нельзя доверять, особенно в важных общественных делах. Недаром в «Законах» старик афинянин называет лучшим спартанским законом «закон, запрещающий молодым людям исследовать, что в законах хорошо и что нет, и повелевающий всем единогласно и вполне единодушно соглашаться с тем, что в законах все хорошо, ибо они установлены богами» (I. 634 d-е).