Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Спарта, в течение столетий ничего или почти ничего не предпринимая для изменения своей социальной политики, достигла феноменального результата — она осталась фактически без полноправных граждан. Круг так называемых равных (гомеев) сократился до нескольких сот семей. В Спарте во 2-й пол. III в. до н. э. установилась форма правления, которую условно можно назвать клановой олигархией. Немногим лучше обстояло дело и во времена Аристотеля. Философ усматривал причину резкого сокращения числа полноправных граждан в ошибочной социальной политике основателя государства Ликурга. Но вряд ли Ликург был виновен в перерождении спартанского государства, политический строй которого первоначально менее всего напоминал узкую олигархию и даже имел некоторые черты, близкие к демократической модели.

Спартанская конституция, которую древние приписывали Ликургу, была очень раннего происхождения. Как правило, Большую ретру, документ, в котором кратко изложены основы новой политической структуры Спарты, датируют VIII или VII в. до н. э. В любом случае Большая ретра — первый известный нам документ подобного рода во всей Греции. Вспомним, что законодательство Солона относится уже к началу VI в. до н. э. Это еще один парадокс: отсталая Спарта на полтора-два века ранее прочих греческих государств приняла новую конституцию и сохранила се в письменном виде. Еще удивительнее содержание Большой ретры. В ней наряду с прочими пунктами говорится о народном собрании как высшей и последней инстанции, которой должны подчиняться все остальные органы власти. Так, во всяком случае, обычно понимают краткую фразу в конце Ретры (Plut. Lye. 6. 2). Перед нами, пусть изложенный в лапидарном стиле и не совсем ясным языком, — политический акт, которому имманентно присущи некоторые демократические черты.

Вторым шагом в этом направлении было создание новой коллегиальной магистратуры — эфората. В государстве, где правящая верхушка состояла из двух царей, ведущих свое происхождение от Геракла, и герусии, куда входили старшие по возрасту представители аристократических семей, появился новый орган власти, демократический по способу избрания, составу участников и сроку службы. Это была уже настоящая республиканская магистратура. Как и Большая ретра, эфорат появился очень рано, скорее всего, во 2-й пол. VIII в. до н. э. Но какую бы дату ни предпочесть (в науке датировка колеблется от начала VIII до сер. VI в.), это в любом случае институт, возникший еще в период архаики.

Таким образом, некоторые инновации в политическом устройстве архаической Спарты, конечно с известными оговорками, можно рассматривать как демократические в своей основе. Рассмотрим подробнее два важнейших для нашей темы события: издание Большой ретры и учреждение эфората. Что касается последнего, то древние авторы единодушно считали эфорат единственным по-настоящему демократическим элементом среди прочих правящих институтов Спарты.

Практически все исследователи, несмотря на разный подход как к хронологии, так и к пониманию отдельных пунктов Большой ретры, согласны в одном — она отражает политическое решение, которое изменило вектор развития спартанского государства и дало возможность миновать стадию ранней тирании. Как заметил Ю.В. Андреев, «перед нами — древнейшая в истории греческого государственного права формулировка принципа народовластия» [199]. Действительно, первая в греческой истории «гоплитская конституция» [200], в которой записано было, что «у народа же да пребудут власть и сила» (Plut. Lyc. 6.2), казалась если не демократической, то, по крайней мере, либеральной и прогрессивной. В результате, по словам Дж. Хаксли, «была создана государственная система управления более либеральная, чем где-либо в материковой Греции до Солона» [201]. Уже не раз отмечалось в историографии, что включение всех спартанских граждан в состав военной элиты и обеспечение их достаточным земельным владением было результатом сознательной законотворческой деятельности одного или нескольких законодателей. В этом контексте Большая ретра традиционно рассматривается как первая в мире писаная конституция, ставшая тем первоначальным толчком, который привел к качественному изменению всего спартанского общества [202].

Правовое, а отчасти и экономическое равенство всех граждан отразилось в появлении нового неформального термина — "равные", или в греческом варианте — "гомеи" (δμοιοι) (Xen. Lac. pol. 13. 1 и 7). Это слово возникло в среде самих спартиатов и использовалось членами гражданской корпорации для горделивого подчеркивания своего особого аристократического равенства. Его возникновение свидетельствует о торжестве новой идеологии, согласно которой все граждане стали осознавать себя членами аристократической корпорации. Исократ, как и многие его современники, с завистью смотревший на редкий для Греции гражданский мир, царивший внутри Спарты, традиционно рассматривал его как результат древнего законодательства. По словам Исократа, сохранение корпоративного единства было главной целью законодателя: «Лишь для себя они установили равноправие и такую демократию, какая необходима для тех, кто намерен навсегда сохранить единодушие граждан» (Panath. 178. Пер. И.А. Шишовой). Исократ, не будучи поклонником Спарты, тем не менее признает высокие качества спартанской государственной системы. В «Ареопаги-тике» он пишет: «Я знаю, что… и лакедемоняне наилучшим образом управляют своей страной потому, что они как раз и являются наиболее демократичными. И при избрании должностных лиц, и в повседневной жизни, и во всех остальных занятиях мы можем видеть, что равенство в правах и обязанностях у них имеет гораздо большее значение, чем у других» (Areopag. 61. Пер. К.М. Колобовой). Как верно заметил автор статьи о «равных» в Реальной энциклопедии О. Шультесс, «то, что Исократу, выросшему при демократии, кажется демократическим равенством, в действительности является равенством чисто аристократическим, в сравнении с которым демократия — это копия» [203]. Недаром Аристотель, имея в виду Спарту и Карфаген, говорил, что «при некоторых видах государственного устройства демоса ист, нет и обыкновения созывать народные собрания, за исключением чрезвычайных случаев…» (Pol. III. 1. 7. 1275 b).

Это очень важное наблюдение Аристотеля. Конечно, с некоторыми оговорками, но мы рискнем утверждать, что внутри спартанского гражданского коллектива не было демоса в античном понимании этого слова [204]. На это уже не раз обращалось внимание. Так, по мнению М.Т. Арнхейма, суть законодательства Ликурга состояла в том, чтобы раздвинуть границы аристократии, включив, по крайней мере de jure , в ее состав всех полноправных граждан под единым названием «равные», или «спартиаты» [205]. Термин "равные", как никакой другой, указывает на сущность компромисса между спартанскими "патрициями" и "плебеями", компромисса, благодаря которому возникла уникальная для греческого мира политическая структура. Уже во времена Тиртея все гражданское общество Спарты представляло собой военную элиту, внутри которой постепенно вырабатывались особый стиль жизни и особая шкала ценностей. Это вовсе не означает, как полагают некоторые ученые, что в постликурговой Спарте вообще исчезла родовая аристократия, полностью слившаяся, по их мнений, с основной массою граждан [206]. Весь массив древних источников свидетельствует, что Спарта имела богатую земельную аристократию, и, несмотря на сильнейшие эгалитарные тенденции в области экономики, политики и особенно идеологии, полного слияния народа с аристократией так никогда и не произошло [207]. Ведь равенство гомеев в известной степени было формальным даже в момент возникновения самого понятия «равные». Однако специфика спартанского «народовластия» как раз и заключалась в том, что демос, с одной стороны, переносил на себя аристократические институты [208], а аристократия, наоборот, ради гражданского мира пошла на целый ряд уступок, в том числе отказалась от публичной демонстрации богатства и согласилась на образ жизни, не провоцирующий у сограждан социальную зависть. Фукидид (I. 6. 4), говоря об этом, употребляет слово ιφσοδισαιτοι (доел, равные по образу жизни). Принятые еще в период архаики так называемые Малые ретры, которые можно считать спартанской разновидностью законов против роскоши (Arist. ар. Plut. Cleom. 9 = fr. 539 Rose³; Plut. Lyc. 13; Ages. 26), создали благоприятный климат для возникновения действительно сплоченного политического организма. Вся идеологическая машина, направленная на формирование устойчивых стереотипов, поддерживала в рядовых спартиатах эту приятную иллюзию равенства. Эгалитаризм, хотя отчасти и формальный, проник во все сферы жизни спартанцев. Он стал основой идеологии Спарты и главной национальной идеей.