Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Причина явно враждебного настроя Полибия по отношению к Клеомену и его реформам объясняется также отсутствием большой временной дистанции между ним и спартанским царем. Для Полибия все события, связанные с Клеоменом, были делом недавнего прошлого, еще остро переживаемого и неоднозначно оцениваемого. А для Плутарха те же самые события являлись только антикварной древностью, и поэтому его отношение к Клеомену «более нейтрально, более объективно, лишено личной заинтересованности» [310].

Хотя Полибий не испытывал симпатий ни к современной ему Спарте, ни к врагу его родины Клеомену, которого считал тираном, принесшим беды Спарте, тем не менее он отдавал должное несомненным талантам спартанского царя. Свой рассказ о гибели Клеомена в Египте он завершает такими словами: «Так кончил жизнь Клеомен, человек искусный в обращении, способный к ведению государственных дел, словом, самой природой предназначенный в вожди и цари» (V. 39. 6).

Остальные древние писатели не добавили ничего принципиально нового к сообщениям Полибия и Плутарха.

Современные ученые далеко не однозначно оценивают как личность Клеомена, так и его реформаторскую деятельность [311]. Во многом их оценка зависит от степени доверия к двум древним авторам, Плутарху и Полибию, по-разному трактующим историю царствования Клеомена. Агиографическая традиция, берущая свое начало от Филарха и органически воспринятая Плутархом, делает ударение на преемственности, на идентичности идеологии Агиса и Клеомена. В современной науке, наоборот, стараются найти и находят принципиальные отличия между этими двумя царями-реформаторами. В Клеомене видят скорее истинного наследника своего отца Леонида, человека, менее всего склонного к романтической рефлексии и сознательно стремящегося к монархической власти [312]. Стремление к упрочению власти собственной и самого института царской власти признается в современной историографии одной из главных целей реформ Клеомена [313].

К середине IIΙ в. [314]Спарта достигла дна демографической ямы. Здесь, судя по данным Плутарха (Agis 5. 6–7), оставались не более ста семей, владевших всеми богатствами страны. Только члены этой корпорации занимали места в правящих структурах и управляли страной. Остальная малоимущая часть гражданства, скорее всего, вовсе не участвовала в принятии решений. Даже эфорат, куда прежде имел шанс попасть любой гражданин независимо от его имущественного статуса (Arist. Pol. II. 6. 14. 1270 b), теперь превратился в орган правящей олигархии.

Все остальные категории спартанского гражданского населения не были вполне полноправны. Они делились на несколько маргинальных групп внутри спартанского гражданства: самые многочисленные из них — гипомейоны и неодамоды. Именно они во времена Агиса и Клеомена составляли основную часть жителей Спарты. Кроме этих полугражданских групп населения на территории Лаконии и в самой Спарте находились еще две категории лично свободных людей, не считавшихся вовсе спартанскими гражданами: это периеки и иностранцы. Правда, периеки обладали гражданскими правами, но только внутри своих собственных общин. Вся эта пестрая «толпа» намного превышала своей численностью полноправных граждан и была источником постоянного социального напряжения для Спарты. Эти весьма разнородные по своему происхождению и социальному статусу группы и стали объектом реформ сначала Агиса, а затем Клеомена. Цари-реформаторы собирались рекрутировать из их среды несколько тысяч человек, чтобы создать таким образом новое гражданство (Plut. Agis 8. 1–2; Cleom. 11. 3).

Конечная цель как Агиса, так и Клеомена была вполне прагматична и не выходила за пределы их представлений о себе как военачальниках спартанской армии. Оба мечтали о военном реванше и о возврате авторитета Спарты как великой военной державы. Этого нельзя было добиться без восстановления полноценного гражданского ополчения (Plut. Agis 6. 7). Однако эта первостепенная задача стала решаться слишком поздно, когда у Спарты уже не оставалось запаса времени: ей приходилось существовать в условиях сильнейшего внешнего давления, сперва со стороны Македонии, а позже — Рима. Несчастье Спарты заключалось в том, что она, в отличие от республиканского Рима, слишком поздно приступила к кардинальным социально-экономическим реформам. Даже такой талантливый политик и полководец, каким был Клеомен, несмотря на значительные военные успехи, оказался бессильным перед объединенными силами Ахейской лиги и Македонской державы. А вместе с военным поражением ушла в небытие и реформированная им Спарта.

В настоящей главе мы постараемся проанализировать дошедшую до нас традицию о деятельности спартанского царя Клеомена. Будет обращено особое внимание как на сходство задач, поставленных перед царями-реформаторами, Агисом и Клеоменом, так и на принципиальные различия в методах их достижения. Мы ограничимся исследованием только реформаторской деятельности Клеомена, оставив в стороне проводимую им внешнюю политику.

Клеомен, сын царя Леонида II и Кратесиклеи, родился между 258 и 260 гг. [315]Его отец Леонид после гибели Агиса IV в 241 г. правил уже без коллеги, вопреки многовековой практике. Он заменил традиционную диархию на свою единоличную власть. В этом отношении царя Леонида можно считать основателем монархии Агиадов, правда, оказавшейся весьма недолговечной.

Леонид в 241 или 240 г. женил своего юного сына Клеомена на вдове Агиса, Агиатиде [316]. Плутарх определенно говорит, что Леонид «силою выдал ее за своего сына…» (Cleom. 1. 1) [317]. У Агиатиды, по-видимому, не было иного способа сохранить жизнь себе и сыну, как выйти замуж за Клеомена.

Леонид, поспешно женив Клеомена на вдове Агиса, показал себя дальновидным политиком [318]. В его руках оказался малолетний сын Агиса и единственный прямой наследник дома Еврипонтидов (Архидам, брат Агиса, по-видимому, сразу же после гибели брата бежал из Спарты и до 229 г. пребывал в изгнании). И в политическом, и в финансовом отношении этот брак был очень выгоден Леониду. С одной стороны, трон Еврипонтидов оказался под непосредственным контролем Леонида, а, с другой стороны, Агиатида, являясь наследницей огромного состояния (Cleom. 1. 2), принесла его в дом своего мужа [319]. Это означало, что в руки Леонида попали значительные средства.

После смерти Агиса IV Спарта вернулась к тому же состоянию, в каком она находилась до начала его реформ. У власти стояла малочисленная правящая клика во главе с Леонидом и эфорами. Менее всего эти люди были озабочены решением социальных проблем спартанского общества. Вот как изображает Плутарх картину всеобщего упадка нравов перед воцарением Клеомена: «... граждане вконец изнежились от праздности и забав, царь ко всему относился с полным равнодушием — лишь бы никто не мешал ему жить в богатстве и роскоши, государственные же дела были в пренебрежении, ибо каждый думал лишь о своем доме и о собственной выгоде» (Cleom. 1. 2).