Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Новый этап спартанской истории периода эллинизма начинается в 235 г., когда после смерти Леонида престол унаследовал его сын Клеомен. Но будущий реформатор, в отличие от своего идейного предшественника Агиса, далеко не сразу приступает к реформам. Между вступлением на трон и началом его активной политической деятельности проходит достаточно большой срок — около семи-восьми лет. Такая временная лакуна ставит под сомнение утверждение Плутарха (Филарха), что уже в юности под влиянием рассказов Агиатиды Клеомен проникся идеями Агиса, желая немедленно, как только станет царем, «переменить и опрокинуть» старый порядок (Cleom. 3. 2). Эта романтическая версия о юном царе, всецело находящемся в плену идей Агиса, внушенных ему собственной женой, была вполне в духе Филарха. С ее помощью легко было объяснить как полный отход Клеомена от взглядов и действий своего отца Леонида, так и преемственную связь между двумя царями-единомышленниками из разных царских домов. Но кроме романтической истории о взаимной любви юного Клеомена и Агиатиды мы ровным счетом ничего не знаем о действиях этого царя между 235 и 229 гг., т. е. между его восхождением на трон и началом Клеоменовой войны.

Идеи стоиков были хорошо известны в Спарте и имели для спартанцев большую притягательную силу. В своем увлечении философскими учениями спартанцы не были одиноки. Знакомство с ними являлось основой высшего образования для молодежи той эпохи. Учеников Зенона и Аркесилая приглашали в качестве наставников и советников многие эллинистические монархи. Так, Антигон Гонат позвал к своему двору самого Зенона (Diog. Laert. VII. 1. 7).

Из философов-стоиков теснее всего со Спартой был связан Сфер. Этого философа очень интересовала Спарта с ее уникальной историей и удивительными общественными порядками [320].

Плутарх весьма осторожно формулирует (λεσγεται) свое сообщение о том, что учителем Клеомена был философ-стоик Сфер Борисфенский, ученик Зенона (Cleom. 2. 2). Он утверждает также, что Сфер помогал Клеомену в его реформаторской деятельности. Таким образом, если верить Плутарху, Сфер побывал в Спарте дважды: первый раз еще при царе Леониде в качестве учителя его сына Клеомена, а второй раз много позже (зимой 226 г.), когда уже сам Клеомен пригласил Сфера в Спарту и поручил ему воспитание юношества по древнему образцу (11.4).

Сведения о Сфере Плутарх почерпнул, скорее всего, у Филарха. Филарх был уверен, что на мировоззрение Клеомена сильное влияние оказало учение стоиков, особенно модная тоща идея о возврате к старинным добродетелям предков. Сфер, по мнению Филарха, внушал своим ученикам, в число которых входил и будущий царь, идеи преобразования спартанского общества по ликургову образцу. Филарх считал, что именно Сфер стоял за реформами Клеомена и инициировал их воплощение в жизнь [321].

Как нам кажется, нет особых причин не верить Плутарху в том, что Сфер побывал в Спарте дважды. Нам не кажется убедительной аргументация тех исследователей, которые, не отрицая в целом влияния Сфера на царя, считают, что реальным был только второй визит знаменитого стоика, а первый мало вероятен и скорее является дублем — изобретением более поздней традиции [322].

Конечно, нельзя смотреть на спартанское реформаторское движение только как на попытку практического применения стоической философии и считать Сфера единственным идеологом спартанских реформ [323]. Картина была намного сложнее. Конечно, в какой-то мере внушенные стоиками идеи и установки повлияли на дальнейшую политическую деятельность Клеомена. Но роль Сфера, в контексте его влияния на Клеомена, была крайне незначительной [324]. Прагматик Клеомен не столько сам находился под влиянием стоических идей, сколько использовал теоретические модели стоиков в целях пропаганды своих реформ. Учение Сфера стало для него удобной теоретической базой, и не более того [325].

Клеомен стал царем в 235 г., но вплоть до начала Клеоменовой войны в 229/8 г. мы о нем ничего не слышим. По-видимому, в первые годы своего правления он полностью находился во власти эфоров и геронтов. Военных действий в этот период не велось, и у спартанского царя не было шансов ускользнуть из-под тягостной для него опеки эфоров. После гибели Агиса в 241 г. настоящими правителями государства, в чьих руках находилась вся исполнительная власть, оказались эфоры. Равнодушный к общественным нуждам Леонид и осторожный на первых порах Клеомен были вынуждены подчинять все свои действия воле эфоров. Вот как описывает Плутарх мотивы, побудившие Клеомена к перевороту; будущий реформатор видел, что «сам он царь только по имени, власть же целиком принадлежит эфорам» (Cleom. 3. 1–2).

Клеомен учел неудачный опыт царя Агиса, который в своей борьбе с эфорами не пошел до конца и ограничился только полумерами (Plut. Agis 12. 4–5). Опыт предшественника показал Клеомену, что никакой компромисс с коллегией эфоров невозможен и, более того, смертельно опасен для царя, взявшегося за перестройку всей социально-политической и экономической системы государства.

Клеомен, по-видимому, хорошо понимал, что эфорат, будучи в основе своей гражданской магистратурой, берет верх над царской властью исключительно в мирные периоды спартанской истории, когда цари не имеют возможности выступать в своем главном качестве — военных руководителей страны. В течение всей истории сосуществования эфората и царской власти баланс сил в пользу царей имел место всякий раз, когда цари возглавляли победоносную спартанскую армию. Клеомен, не один год пребывая в бездействии, на собственном опыте убедился, насколько он несвободен и зависим от воли эфоров и геронтов. Поэтому его первостепенной задачей стало добиться от эфоров разрешения начать военные действия против Ахейского союза и Мегалополя [326]. Внешнеполитическая обстановка, сложившаяся выгодно для Спарты, помогла Клеомену осуществить задуманное. Как полагают некоторые исследователи, именно Клеомен спровоцировал войну с Ахейской федерацией [327]. Несмотря на колебания, эфоры приняли наконец нужное Клеомену решение. Чтобы добиться такого результата, Клеомен использовал все возможные средства: личные и семейные связи, силу убеждения и даже прямой подкуп (Plut. Cleom. 4. 1; 6. 1) [328].

Первые же военные успехи Клеомена очень укрепили его авторитет как в армии, так и в самой Спарте. В.Г. Васильевский в свое время заметил, что «борьба с Ахейским союзом первоначально была для него только средством к приобретению популярности и к образованию преданной ему армии, что было необходимо для свержения эфоров» [329].

Задумав уничтожить эфорат, один из краеугольных камней спартанской государственности, он прежде счел необходимым восстановить другой ее краеугольный камень — диархию. В начале своего пути Клеомен еще считался с общественным мнением и желал сохранить хотя бы видимость законности принимаемых им решений. Как рассказывает Плутарх, «он решил вызвать из Мессены брата Агиса, Архидама, из другого царского дома, которому по закону принадлежал второй престол в Спарте» (Cleom. 5. 2). Это произошло в 228 г. Кроме желания избавиться от обвинения в узурпации власти Клеомен, возможно, преследовал и вполне практическую цель: он хотел найти в Архидаме надежного союзника, способного оказать помощь в реализации его планов. Здесь, как и во многом другом, Клеомен мог руководствоваться опытом Агиса. Для П. Кэртлиджа, например, вызов Архидама из его мессенского изгнания означал попытку Клеомена повторить маневр Агиса: тот, посадив на место враждебного ему Леонида своего родственника и сторонника Клеомброта, надеялся использовать последнего для борьбы с эфорами [330].