Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Свои насильственные действия Клеомен объяснял и оправдывал тем, что иначе невозможно было «избавить Лакедемон от занесенных извне недугов — роскоши, расточительности, долгов, ростовщичества и двух еще более застарелых язв — бедности и богатства» (Plut. Cleom. 10. 7). Это уже программная речь. Клеомен от самооправдания переходит к тому, что могло наиболее заинтересовать его слушателей, — к обещаниям социального характера.

На том же собрании Клеомен представил слушателям свой проект реформ: «А для блага остальных я поделю всю землю поровну, освобожу должников от их долгов и устрою проверку и отбор чужеземцев, чтобы лучшие из них стали гражданами Спарты и с оружием в руках оберегали наш город…» (Plut Cleom. 10. 11). Перед нами программа Клеомена, очень близкая по своему содержанию к ретре Лисандра/Агиса (Plut. Agis 8). Все пункты этой программы носят ярко выраженный демократический характер. Как и Агис (Agis 7. 3), Клеомен обещал «с помощью равенства возродить Спарту» (Cleom. 7. 1), имея в виду сделать всех граждан равными в социально-экономическом и политическом отношении. Речь Клеомена, конечно, с энтузиазмом была встречена всеми присутствующими на народном собрании. Граждан мог насторожить только один пункт — предложение даровать гражданские права метекам (иностранцам) на условиях военной службы. Но Клеомен, конечно, объяснил такую непопулярную в глазах граждан меру необходимостью создать большую боеспособную армию.

Для осуществления реформ, особенно военной, нужны были большие средства. Клеомен такими денежными ресурсами не обладал. Он, конечно, был очень богатым человеком, как любой спартанский царь эллинистической эпохи, но не настолько, чтобы взять все расходы на себя… Клеомен действовал более решительно, чем царь Агис, обратившийся за материальной помощью только к своим родственникам и ближайшим друзьям (Plut. Agis 9. 5–6). Но даже Клеомен не решился на такую радикальную меру, как конфискация у граждан их движимой и недвижимой собственности. Эта акция не входила в его планы и не являлась частью его реформ. Он ограничился только конфискацией имущества изгнанников, да и то с некоторыми оговорками (Plut. Cleom. 11. 2–3). Что касается оставшихся в Спарте имущих граждан, он решил «в рабочем порядке» заставить их отдать значительную часть своего состояния в фонд реформ, не прибегая при этом к насильственной конфискации. Для облегчения непопулярной меры Клеомен, подобно Агису (Plut. Agis 9. 5), начал с себя. Он первым внес в государственную казну собственные средства, скорее всего, огромные [343]. То же самое сделали его ближайшие друзья и родственники, включая мать и отчима (Plut. Cleom. 11. 1). Но, по-видимому, для большей части граждан эти пожертвования были отнюдь не добровольными. Плутарх на этот счет ничего не сообщает, но его фраза, что «затем и все остальные граждане» поступили так же (11. 1–2), наводит на мысль, что Клеомен обязал всех оставшихся в городе состоятельных спартиатов внесли определенные средства в государственную казну.

Клеомен с самого начала действовал более решительно, чем Агис. Убийство эфоров и изгнание потенциальных оппонентов, видимо, произвели глубочайшее впечатление на спартанскую элиту и показали решимость царя идти до конца. Поэтому, в отличие от Агиса (Plut. Agis 9. 3–6), Клеомен мог себе позволить не тратить время и силы на убеждение богачей. Он просто настоятельно рекомендовал им расстаться с частью своего имущества. Это было предложение, от которого никто не посмел отказаться. Точно так же Набис в 195 г. будет «выбивать» из богатых граждан деньги для своей армии (Polyb. ХIII. 7). Клеомен, подобно Набису, не лишая состоятельных граждан всей собственности, по-видимому, оставлял за собой право и в дальнейшем их эксплуатировать. Создав земельные и денежные ресурсы, Клеомен приступил к реализации своих проектов.

По-видимому, после гибели Агиса даже кассация долгов, им проведенная, была аннулирована, и Клеомену пришлось начинать все заново. С редкой последовательностью он взялся за осуществление всего комплекса реформ своего предшественника, не изменив, по существу, даже числа новых граждан [344].

К сожалению, в жизнеописании Клеомена крайне мало сказано о ходе реформ. Отчасти это объясняется особенностями жанра: для Плутарха реформаторская деятельность Клеомена, по-видимому, не представляла особою интереса. Жизнь Клеомена как крупного военачальника и талантливого политика была наполнена интереснейшими событиями и удивительными поворотами судьбы. Об этом в основном и повествует Плутарх. Еще одна причина пропуска реформаторского цикла — нежелание Плутарха повторяться. В биографии Агиса, лишенной военной компоненты, Плутарх как раз подробно излагает его борьбу за осуществление социальных проектов. Воспринимая реформы Клеомена как дубль, как вторую после Агиса попытку кардинальной перестройки спартанского общества, Плутарх останавливается на них только ad hoc в связи с новыми принципами комплектования армии.

Что касается Полибия, то он полностью игнорировал реформаторскую деятельность Клеомена, и, как полагает Б. Шимрон, вполне сознательно [345]. Полибию не хотелось признавать, что Клеомен добился успеха в реализации своих реформ и восстановил, по крайней мере на время, ликургову конституцию, которой ахейский историк так восхищался. У Полибия сформировалось решительно негативное отношение к реформаторской деятельности Клеомена в том числе под влиянием событий II века. Он смотрел на Клеомена как на идейного предшественника Набиса — спартанского тирана и социального реформатора, угрожавшего Ахейской лиге. Клеомена по аналогии с Набисом Полибий также считал тираном (II. 47. 3; IV. 81. 14; IX. 23. 3; 29. 8; 36. 4). По мнению Б. Шимрона, если бы Полибий сообщил о реформах, он не смог бы назвать Клеомена тираном из-за близкого сходства его реформ с древней конституцией Спарты, которая вызывала такие симпатии у самого Полибия [346].

Обратимся к самим реформам, насколько мы можем восстановить их на основании очень скудной информации Плутарха.

Предложенные Клеоменом реформы были радикального свойства. По-видимому, две основные социально-экономические реформы — перераспределение земли и отмена долгов — были осуществлены практически одновременно. Что касается долгов, то Плутарх говорит, что Клеомен собирался их отменить, но оставляет без внимания ключевую деталь — реализовал ли царь свое намерение. Однако современные ученые, как правило, не сомневаются, что долги были аннулированы [347]. Это в истории Спарты второй случай отмены долгов. Первый имел место в 242 г., когда по приказу Агиса все заемные документы были сожжены на рыночной площади (Plut. Agis 13. 3–4). С тех пор прошло 15 лет. Даже если старые кредиторы после казни Агиса и не смогли добиться восстановления долговых обязательств, за полтора десятилетия выросла целая армия должников, снова требовавших аннулировать их долги [348].