Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Действительно, весь блок социально-экономических реформ в Спарте был важен Клеомену не сам по себе. Это был единственно возможный путь для реализации его основной задачи — создать боеспособное гражданское ополчение и с его помощью восстановить гегемонию Спарты в Пелопоннесе. Клеомен не был идейным «социалистом», подобно своему предшественнику царю Агису, и не видел какой-либо необходимости распространять вширь опасный для любых политических элит опыт.

К концу 224 г. Клеомен лишился всех своих завоеваний и отступил к границам Лаконии. Положение его было критическим, но он не отказался от борьбы. Потеряв практически всех союзников, получая от Птолемея III лишь небольшие ежегодные субсидии, он очень нуждался в деньгах для продолжения военной кампании [376]. И тогда он прибег к крайнему средству — он решил освободить часть илотов за деньга.

Стоит напомнить, что илотов как большую социальную группу никак не коснулись реформы Агиса и Клеомена. Илоты не воспринимались ими как объект реформ. На протяжении веков об илотах вспоминали только в критические моменты, когда речь шла о независимом существовании самого государства. И в данном случае только острая нужда в финансах заставила Клеомена вспомнить об илотах и пойти на беспрецедентный для спартанских властей шаг. Правда, об этой акции Клеомена сообщает единственный автор — Плутарх: «... спартанский царь, загнанный в пределы самой Лаконии, освободив тех илотов, которые смогли внести пять аттических мин выкупа, и собрав, таким образом, пятьсот талантов, вооружил на македонский лад две тысячи человек — нарочито для борьбы с левкаспидами Антигона…» (Осот. 23. I) [377]. Из сообщения Плутарха следует, что Клеомен освободил шесть тысяч илотов. Из них две тысячи были тут же записаны в армию и экипированы по македонскому образцу. Последние должны были получить не только свободу, но и гражданские права. Причем в том отчаянном положении, в котором находился Клеомен, он, скорее всего, даровал им полное гражданство. Что касается земельных участков, то, по мнению Т. Африки, Клеомен, вероятно, пообещал наделить их землей на территориях, которыми он овладеет после победы над Антигоном и ахейцами [378].

В общей сложности илоты принесли Клеомену 500 талантов [379]. Это свидетельство Плутарха проливает свет на экономическое положите эллинистической Спарты и на ту парадоксальную ситуацию, которая сложилась здесь в дореформенный период, когда часть илотов, возможно, уже была богаче своих господ. Однако надо помнить, что шесть тысяч илотов — лишь незначительная часть от общего их количества [380]. Ни о какой тотальной манумиссии здесь речи не идет [381].

Л. Пайпер в своей статье «Спартанские илоты в эллинистическое время» пытается доказать (па наш взгляд, без должных на то оснований), что илоты имели возможность покупать себе свободу, начиная, по крайней мере, с IV в. [382]. Мы полагаем, что, если такие случаи и были, они не носили массового характера. И дело заключается не только в экономической базе самих илотов и в их финансовой состоятельности. Пока государство не нуждалось катастрофически в денежных средствах, механизм освобождения илотов мало был связан с финансовыми мотивами. Наше единственное свидетельство о самовыкупе большой партии илотов относится уже к сравнительно позднему времени — 2-й пол. III в. (Plut. Cleom. 23. 1). Λ все известные случаи освобождения илотов в более ранний период носят ярко выраженную военную направленность. Илотов освобождали прежде всего ради пополнения спартанской армии [383]. Финансовая сторона, связанная с их освобождением, в любом случае играла второстепенную роль. Вплоть до позднего эллинизма у нас нет никаких данных, даже косвенных, об освобождении илотов за деньги. В полисах, подобных Спарте, где исключительно важны были политические и идеологические мотивы, механизм освобождения илотов просто не мог быть определяем узкоэкономическими задачами.

Насколько мы знаем, илоты страдали не столько от экономического, сколько от политического бесправия. Спартанское государство ограничивало экономические претензии своих граждан по отношению к илотам, и последние вполне могли иметь некоторый достаток (Plut. Lyc. 8; Мог. 239 d-е). Появление, по крайней мере уже в III в. [384], а может быть, и раньше нескольких групп вольноотпущенников свидетельствует о далеко уже зашедшем процессе дифференциации илотов по имущественному признаку, так что и до Клеомена часть илотов имела средства, чтобы выкупить себя на волю. Но вряд ли до Клеомена им такая возможность предоставлялась. Долгое время илоты, как и земля, не были объектами купли-продажи. Если такие операции и осуществлялись, то они носили нелегальный или полулегальный характер и не распространялись на большие группы илотов. Манумиссия илотов была частной инициативой их условных владельцев и, как многие процессы в Спарте, осуществлялась вопреки существующим правовым нормам. Как известно, официальная идеология спартанского государства сильно отличалась от частной практики ее граждан. Мы полагаем, что до Клеомена большие группы илотов никогда не получали свободу за деньги.

Все известные нам массовые манумиссии производились в Спарте от имени государства. Самые известные акции — это освобождение шести тысяч илотов в 370/369 г. (Xеn. Hell. VI. 5. 28) и такого же количества в 223/2 г. (при Клеомене). В обоих случаях такая практика объяснялась не принципиальной социальной политикой государства, а жесточайшим военным кризисом, в котором оказалась Спарта. По словам Д. Лотце, «война всегда создает особые правила, из которых нельзя делать какие-либо далеко идущие выводы» [385].

Мы согласны с теми исследователями, которые считают, что Клеомен, освобождая илотов, преследовал весьма ограниченные финансовые и военные цели и вовсе не стремился распространить подобную практику на всех лаконских илотов. Это была мера, вызванная исключительно денежной нуждой. Она не имела ничего общего с реформаторскими планами Клеомена [386].

Хотя в целом информация об освобождении нескольких тысяч илотов принималась и принимается, как правило, за достоверную, однако цифры, приведенные Плутархом и, вероятно, базирующиеся на Филархе, вызывают иногда сомнения [387], основанные или на недоверии к Филарху, или на уверенности, что у илотов не могло быть такого количества средств для выкупа. Так, К.Ю. Белох полагал, что численность освобожденных илотов, возможно, сильно завышена из-за склонности Филарха к подобного рода преувеличениям [388]. К. Краймс, в свою очередь, настаивала на финансовой несостоятельности илотов. По ее мнению, здесь произошла путаница понятий, и под илотами Плутарха в действительности надо понимать неодамодов, поскольку пять мин — сумма, невозможная для илота [389].