Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

Считаю необходимым отметить преступное отношение некоторых лиц к деятельности Симбирского патронного завода: так, член Учредительного собрания Алмазов [1459]вскоре после взятия войсками Народной армии Симбирска – объявил рабочим патронного завода, что все права рабочих и вся власть их в заводе останутся незыблемыми; благодаря сему, несмотря на объявленное военное положение Симбирска и происходившие в то время близ него бои (в августе), вместо правильной работы в заводе происходили непрестанные раздоры между рабочими и администрацией завода за власть; раздоры эти были вдобавок разжигаемы вмешательством члена самарского правительства Маслова [1460], который вместе с выборными рабочими завода требовал смещения (назначенного военной властью) генерал-майора Копанского [1461]с должности начальника завода, не представив при этом каких-либо обоснованных мотивов; в результате чего производительность завода была ничтожна: приготовлялось 30–40 тысяч патронов в день вместо 250–270 тысяч, могущих легко быть приготовленными на установленных станках (об этом мною доложено Высшему совету снабжения [союзных армий]).

С оставлением Симбирска осталось в заводе около миллиона готовых патронов, несколько миллионов готовых гильз, капсюлей и пуль; и Народной армии вскоре же пришлось обратиться к Сибирской армии с просьбой отпустить винтовочные патроны, которых можно было бы иметь, при соответствующей постановке дела, огромные запасы, достаточные на продолжительное питание армии.

Кроме того, из района Симбирск[а] не было вывезено около 1 ½ миллиона аршин сукна, хранившегося на фабриках; в самом Симбирске в районе боевых действий была учреждена швальня, которую при отступлении пришлось оставить вместе с запасом сукна более 100 тысяч аршин (более подробные сведения по делу эвакуации Симбирска могут дать генерал-майор Копанский и полковник Филимонов).

3) В числе хранившегося в складах Самары артиллерийского имущества имелись многие предметы, которые не были использованы Народной армией; на мою просьбу отпустить для нужд Сибирской армии некоторые неиспользованные предметы (несколько панорамных прицелов, горных пушек и др.) мне ответили отказом – и эти предметы, в числе многих других, попали теперь в руки большевиков. Точно так же командир Уральского корпуса [1462]во время боев близ Екатеринбурга обратился с просьбой отпустить корпусу пушечные патроны и снаряды в небольшом количестве (всего около 5000 шт.), в чем ему было отказано (начальником Г.У.А. полковником Болдескул [1463]); тогда как с падением Иващенково осталось в нем более миллиона готовых и пустых снарядов и частей к ним.

4) При третьей командировке моей в Самару (в начале сентября), чехами уже было приступлено к спешной эвакуации боевых припасов и разгрузке самарского узла, который был забит более чем 1500 вагонами; лишь благодаря энергичной работе агентов чеховойск (инженера Знаменатик, Свобода) и начальника Томыловского артиллерийского склада полковника Нефедова в течение 3 ½ недель удалось вывезти почти все готовые снаряды и патроны из Томыловского артиллерийского склада и разгрузить самарский узел.

Заключение: На основании вышеизложенных фактов следует вывести заключение, что одною из причин гибели источников питания [1464]армий боевыми припасами в России является, несомненно, недоверчивое и недружелюбное отношение к Сибирской армии и ее нуждам со стороны некоторых лиц Народной армии и самарского правительства, которые, очевидно, считали находившиеся в Поволжье военные заводы и склады собственностью самарского правительства, а не общегосударственным достоянием.

Происшедшая катастрофа, вместе с упомянутой деятельностью указанных лиц, привели:

а) К гибели обоих патронных заводов (Симбирского и эвакуированного Петроградского); при ином отношении можно было бы без ущерба нормальной деятельности Симбирского патронного завода своевременно вывезти излишнюю аппаратуру эвакуированного Петроградского завода, установить ее в предназначенных для сего в с. Кочкары [1465]зданиях и этим значительно увеличить изготовление винтовочных патронов, а с падением Симбирска армии могли бы продолжать питаться своими патронами (подробный доклад по установке патронного дела в с. Кочкары сделал г[енерал-]м[айор] Плазовский [1466]Высшему совету снабжения).

б) К гибели всего количества взрывчатых веществ (около 150 000 пуд.), готовых снарядов в Сызрани и Иващенково (около 600–800 тысяч шт.), миллионов корпусов снарядов, капсюльных втулок (более 5-и миллионов), взрывателей (более 2-х миллионов), дистанционных трубок (около 6-ти миллионов), огромного запаса селитры, всех ценных механических мастерских, инструментов, материалов; к гибели трубочного и порохового заводов – словом, к полной потере источников боевого питания армий; тогда как при иных обстоятельствах, при соответствующей деятельности штаба Народной армии по эвакуации военного имущества в тыл, со дня первой моей командировки в Самару, т. е. за бесполезно истекшие два месяца, можно было бы вывезти, считая по 3 эшелона в сутки, более 5-ти миллионов пудов предметов и материалов, сверх уже вывезенного за последние 3 ½ недели;

в) К гибели миллионов аршин сукна – в то время, когда Сибирская армия и мобилизуемые части нуждаются в обмундировании.

г) К гибели многих ценных имуществ казенных, общественных учреждений и частных лиц.

Последствия такого материального ущерба, очевидно, должны отразиться на боевом и политическом положении российских войск и государства.

Для установления нормальных отношений в деле управления государством и снабжения армий необходимыми предметами все виновные в происшедшей катастрофе лица должны быть изъяты из политической и боевой деятельности государства; поэтому я счел долгом обратиться на этот предмет с настоящим рапортом.

Полковник Рогуль

РГВА. Ф. 39617. Оп. 1. Д. 70. Л. 156–158об. Машинописная копия.

Письмо бывшего генерала А.А. Брусилова председателю

ВЧК Ф.Э. Дзержинскому. 10 октября 1918 г.

Председателю

Всероссийской Чрезвычайной Комиссии [1467]

В июле 1917 года телеграммой Керенского, бывшего председателя Совета министров Временного правительства, я был отставлен от должности Верховного главнокомандующего и мне было приказано немедленно выехать из Ставки, не дожидаясь прибытия нового Главковерха Корнилова, что мною и было исполнено. С тех пор, т. е. в течение 15 месяцев, я не получал ни содержания, ни пенсии, ни эмеритуры и до настоящего времени жил на сбережения от моего содержания, которое я ежемесячно копил за три года войны, в которой я участвовал.

Лечение раны и жизнь моего семейства при исключительной дороговизне настоящего времени почти истощили эти сбережения, тем более, что 26 ½ тысяч рублей, на которые я купил военные займы, ныне аннулированы. Мне 65 лет от роду и [я] пока настолько еще болен, что не только не могу работать, но на мое лечение требуются значительные, относительно, расходы.