Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

Как бы то ни было, в связи с транспортным кризисом и неупорядоченностью снабжения одним из значимых источников обеспечения войск являлись трофеи, захваченные у красных. По свидетельству генерала Сахарова, в Челябинске в мае 1919 г. на складах Западной армии имелся полуторамесячный запас продовольствия, однако интендантство не знало нужд армии и не отправляло то, что необходимо, в войска [924]. Голод, усталость от беспрерывных маршей и боев, отсутствие нормальной одежды создавали благодатную почву для большевистской агитации, а чаще помимо нее приводили к волнениям в войсках, убийствам офицеров, переходам на сторону противника. Мобилизованные крестьяне воевали неохотно, быстро разбегались, переходили к противнику, унося с собой оружие и открывая огонь по своим недавним товарищам. Имели место случаи массовой сдачи в плен.

Наибольшую известность получил организованный подпольщиками бунт в 1-м Украинском курене им. Тараса Шевченко 1–2 мая 1919 г. в деревне Кузькино к югу от станции Сарай-Гир Самаро-Златоустовской железной дороги. В ходе восстания было убито около 60 офицеров, а на сторону красных перешло 2500–3000 вооруженных солдат, в основном из состава 11-й (помимо Украинского куреня 41-й Уральский и 43-й Верхнеуральский стрелковые полки) и 12-й (46-й Исетский стрелковый полк) Уральских стрелковых дивизий VI Уральского армейского корпуса при 11 пулеметах и 2 орудиях [925]. Курень им. Шевченко был переименован в 210-й стрелковый полк им. В.И. Ленина. Также среди мятежников были бойцы 22-го Златоустовского стрелкового полка 6-й Уральской дивизии горных стрелков, входившей в III Уральский корпус горных стрелков.

Немаловажно, что до мятежа, в апреле 1919 г., 11-я Уральская дивизия героически сражалась в долине реки Ток и понесла тяжелейшие потери, практически была уничтожена [926], а к красным переходили уже прибывшие после пополнения. Позднее на сторону противника перешли 11-й Сенгилеевский полк, 3-й батальон 49-го Казанского полка и др. [927]Похожие, но меньшие по своим масштабам случаи имели место в Южной группе Западной армии, Сибирской и Отдельной Оренбургской армиях. В июне 1919 г. к красным, перебив офицеров, перешли два батальона 21-го Челябинского горных стрелков полка, а в конце месяца под Пермью без боя сдались 3-й Добрянский и 4-й Соликамский полки [928]. В общей сложности в ходе контрнаступления до окончания Уфимской операции красными было взято в плен около 25 500 человек [929].

При неспособности командования создать войскам элементарные условия для нормального несения службы результат колчаковского наступления неудивителен. Начальник 12-й Уральской стрелковой дивизии генерал-майор Р.К. Бангерский доносил командующему корпусом генералу Н.Т. Сукину 2 мая 1919 г.: «Тыла у нас никогда не было. Со времени Уфы [930]мы хлеба не получаем, а питаемся чем попало. Дивизия сейчас небоеспособна. Нужно дать людям хотя бы две ночи поспать и придти в себя, иначе будет большой крах» [931]. При этом Бангерский отмечал, что не видел в старой армии такого героизма, какой был проявлен белыми войсками во время Уфимской и Стерлитамакской операций, но всему есть предел. «Хотелось бы так знать, во имя каких высших соображений пожертвовано 12 дивизией», – вопрошал Бангерский [932].

Но пожертвовано было не только дивизией Бангерского, а всей колчаковской армией вообще. Действовавшие в составе Западной армии оренбургские казаки не имели фуража для конского состава, лошади страдали от бескормицы, постоянных переходов и еле передвигались шагом [933]. Такое плачевное состояние конского состава лишало его важного преимущества – быстроты и внезапности. Белая конница, по свидетельству участника боев, не шла ни в какое сравнение с красной, лошади которой были в отличном состоянии и вследствие этого обладали высокой подвижностью.

Командующий VI Уральским армейским корпусом генерал-майор Н.Т. Сукин 3 мая 1919 г. писал командующему Западной армией генералу от артиллерии М.В. Ханжину: «Беспрерывные марши по невероятно трудным дорогам, без дневок и ежедневные бои последних двух недель без отдыха, без обозов, голод, отсутствие обмундирования (много людей буквально босых, в рваных теплых… пропуск… [934]без шинелей) – вот причины, которые окончательно могут погубить молодые кадры дивизий, люди шатаются от усталости и от бессонных ночей и боевая упругость их окончательно надломлена. Прошу отвести дивизии в резерв для приведения их в порядок» [935]. Именно генерал Сукин, доведенный до отчаяния сложившейся ситуацией, не постеснялся выставить перед прибывшим в Уфу вскоре после ее взятия Колчаком босой почетный караул [936]. Сукин в отчаянии писал: «Нет даже хлеба» [937]. Генерал Пепеляев отмечал, что «район военных действий выеден дотла, тыл богат бесконечно, но транспорт таков, что с ним, в его настоящем положении, воевать нельзя» [938]. Порой не хватало самого необходимого. В частности, в июле 1919 г. во II Уфимском армейском корпусе не имелось кипятильников, что вело к желудочно-кишечным заболеваниям личного состава [939].

По мнению генерала Бангерского, «взятие Уфы давало возможность образовать прочный тыл, пополнить войска мобилизованными, снабдиться обозом и вот теперь в начале мая начать наступление крупными силами, подтянув корпус г[енерала] Каппеля и сформировав еще новые войска» [940]. Но этого сделано не было – у белых не имелось возможности сделать передышку в Уфе, а наличных ресурсов для похода на большевистский центр оказалось недостаточно.

Венцом чудовищного состояния колчаковской военной машины был тыл, который белыми контролировался очень слабо. Во многих местах царили произвол и беззаконие как со стороны властей, так и со стороны их противников. Капитан Г.С. Думбадзе, направленный по окончании ускоренного курса Военной академии в Красноярск – один из крупных центров Сибири, – вспоминал: «Прибыв в Красноярск, я впервые увидел огненное пламя партизанщины, охватившее всю губернию. Хождение по улицам Красноярска было сопряжено с большим риском. Банды красных и отдельные большевики под видом правительственных военнослужащих убивали офицеров, пользуясь покровом ночи. Никто не был уверен, кем он остановлен для проверки документов: настоящим законным патрулем или маскированными красными террористами. Поджигание складов и магазинов, перерезывание телефонных проводов и многие другие виды саботажа происходили буквально каждые сутки. Свет в домах не зажигался или окна завешивались темной материей, иначе ручная граната бросалась на свет в квартиры. Я помню, как мне приходилось ходить по улицам ночью, держа в кармане заряженный браунинг. Все это было буквально в сердце белой Сибири» [941].