Борис Пудалов - Русские земли Среднего Поволжья (вторая треть XIII — первая треть XIV в.)

Выяснив на основе летописных источников административный статус Городца и Новгорода Нижнего, находившихся до 1260-ых гг. под прямым управлением великого князя владимирского, необходимо определить степень воздействия Орды на управление краем. Иными словами, предстоит выяснить, как повлияло монголо-татарское иго, установившееся на русских землях с начала 1240-ых гг., на управление восточным регионом Владимиро-Суздальской Руси. Решение поставленного вопроса возможно лишь путем анализа упоминаний источников, во-первых, об ордынских чиновниках и их должностных функциях в русских княжествах, а во-вторых, об особенностях административно-территориального устройства регионов, граничивших с Ордой.

Среди отрывочных и не всегда понятных упоминаний источников об организации управления землями, покоренными монголами, большой интерес представляет известие Лаврентьевской летописи о «численниках», проводивших в 1257–1258 гг. перепись населения:

«Тое же зимы приехаша численици исщетоша всю землю Сужальскую и Рязаньскую и Мюромьскую и ставиша десятники и сотники и тысящники и темники, и идоша в Ворду, толико не чтоша игуменовъ, черньцовъ, поповъ, крилошанъ, кто зрить на святую Богородицю и на владыку» [217].

В этом известии примечательны, прежде всего, представления летописцев о территориальном делении Северо-Восточной Руси: «Суздальская», «Рязанская» и «Муромская» земли указаны как отдельные области. Иначе — Ростовская и Новгородская земли, которые отдельно не указаны, так как входили в понятие «Суздальская земля» (то есть великое княжество со столицей во Владимире-на-Клязьме). Заключительный фрагмент известия, отмечающий изъятие православного клира из «числа», неоднократно становился предметом специального анализа в связи с отношениями между монголо-татарами и Русской православной церковью [218]. Однако наибольшее внимание ученых традиционно привлекает фрагмент о произведенных «численниками» назначениях — ключевой для ответа на поставленный нами вопрос об организации управления на подвластных Орде русских землях. Попытки осмыслить и прокомментировать этот фрагмент породили обширную научную литературу. Обзор имеющихся мнений приведен в недавно изданной монографии Ю.В. Кривошеева [219], но, учитывая принципиальную важность данного вопроса для нашего исследования, необходимо хотя бы вкратце привести основные выводы исследователей, занимавшихся изучением фрагмента о переписи 1257–1258 гг.

А.Н. Насонов понимал летописное сообщение как свидетельство создания в Северо-Восточной Руси военно-административной системы управления по типу монгольской: «Летопись ничего не говорит, что вместе с этими лицами командного состава, начиная с десятника, пришли бы на Русь и монгольские солдаты; она ясно говорит только, что пришли десятники, сотники, тысячники и темники». По мнению А.Н. Насонова, «с уходом численников на Руси были сформированы (набраны) особые отряды, частью из местного населения, с пришлым командным составом» из «собственно татар или монголов»; «монгольские воеводы, командовавшие такими отрядами, назывались в Монголии таньмачи, а у нас — баскаки» [220]. В итоге, по версии ученого, «появление первой военно-политической организации на Северо-востоке относится к 1257 г., оно последовало вслед за переписью… На Руси были «поставлены» баскаческие отряды, причем собственно «поставлен» был командный состав, начиная с десятника (десятники, сотники, тысячники, темники), а младший состав, как есть основания полагать, комплектовался преимущественно из туземного населения…» [221].

Предложенное А.Н. Насоновым понимание известия о действиях «численников» вызывает возражения. Во-первых, летописное известие не дает оснований утверждать, что на Русь «пришли» десятники, сотники, тысячники и темники: в тексте недвусмысленно говорится об их поставлении («ставиша») «численниками». Неясна лишь их этническая принадлежность. Но главная проблема заключается даже не в этом: важнее выяснить цель их поставления. Действительно, летопись ничего не говорит о военных целях произведенных «численниками» назначений. Напротив, летописные сообщения о взятии «числа» с Новгорода Великого явно указывают на экономическую сторону переписи. В этой связи более обоснованным представляется мнение М.Н. Тихомирова, полагавшего, что результат назначений — не в создании «военно-политической организации», а в «организации взимания податей по десяткам, сотням, тысячам и тьмам (десяткам тысяч) плательщиков …[выделено мною. — Б.П .]» [222]. К мнению М.Н. Тихомирова фактически присоединился и Дж. Феннелл, целью переписи считающий определение размеров дани, а также назначение ответственных за группы плательщиков; при этом, как полагает ученый, назначенные лица были «по-видимому, русские, а не татары, поскольку летопись не упоминает об их национальности» [223].

Дополнительные доводы в пользу понимания летописного фрагмента как свидетельства «установления твердой даннической разверстки с конкретной территории» привел В.Л. Егоров. По справедливому замечанию В.Л. Егорова, «предположение А.Н. Насонова о военных отрядах, размещенных на территории русских княжеств, представляется не только сомнительным, но практически нереальным. Если можно представить (с определенной долей допуска) военные соединения, возглавлявшиеся десятниками и даже сотниками, то формирования, во главе которых стояли бы тысячники и темники (десятитысячники), трудно даже вообразить. Не только содержание и вооружение такой огромной по масштабам XIII в. армии, но одна лишь организация ее представляют целый комплекс серьезнейших проблем» [224]. Добавим к этому, что столь же нереально и назначение на Русь такой массы низших, средних и высших командиров из числа монголо-татаР. Опираясь на анализ действовавших в Монгольской империи принципов обложения данью покоренных земель, В.Л. Егоров связывает произведенные назначения с «центральноазиатскими кочевническими традициями», по которым монгольские чиновники-«численники» «подразделяли все данническое население по привычной десятичной системе. Причем счет велся не по душам, а по семейно-хозяйственным единицам. В Центральной Азии такой единицей являлся кочевой аил, а на Руси — двор (усадьба)». И далее ученый делает вывод: «Исчисление всего населения по десятичной системе было направлено в первую очередь на чисто практическую организацию сбора дани, ее подсчета, доставки в центры сбора и предварительного определения ожидаемой общей суммы. Таким образом, введение десятичной системы исчисления населения преследовало конкретные фискальные цели, и сообщение о назначении десятников, сотников, тысячников и темников относилось не к созданию специальных военных отрядов, которые, якобы, оставались на покоренной территории, а к утверждению лиц, ответственных за сбор дани с соответствующей группы населения. Сами же эти лица (десятники и т. д.) назначались из среды русского населения» [225].