Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

И куда было князю деваться?! Женился, как миленький. Было тогда Екатерине Романовне всего 15 лет.

В своих воспоминаниях Дашкова называет свою жизнь «печальной»:

…Перед Вами картина жизни беспокойной и бурной или, точнее говоря, печальной и обремененной затаенными от мира тревогами сердца, которых не могли победить ни гордость, ни мужество…

Но возможно, именно в первые годы замужества, рождения детей, простых женских хлопот и переживаний Екатерина Романовна была все же счастлива. Всего два года… или целых два года счастья — так ли это мало для человеческой судьбы?! И, может быть, из этих двух лет, как из живого источника, она и станет черпать внутреннюю силу на всю дальнейшую жизнь?!

Когда в 1761 году Дашковы возвратились в Петербург, императрица Елизавета уже тяжело болела. При дворе царили смута, раздражение, витали страхи. Надвигалась «буря в стакане» очередного дворцового переворота. Напомню, что вопрос тогда стоял так: Петр или Павел? Иными словами — не любивший Россию император или регентство? Но это мы теперь знаем, что Петр Федорович не любил и боялся страны, которой ему предстояло править, а тогда об этом знала лишь дворцовая элита, но даже не догадывалась огромная многоликая империя. Россия хотела Петра Третьего, надеялась на него, ожидала перемен. Пугачевское восстание, по сути, было зачато на одре смерти Елизаветы Петровны. Никем еще не видимое, не предполагаемое даже в масонской ложе «Великий восток», там, где первые сановники России, забыв о ритуалах, едва ли не врукопашную сходились в спорах о «регентстве», «бабьем царстве», о безнадежном третьем Петре и о том, как воспитать для великой России великого императора Павла…

Елизавета скончалась. А болтовня только усиливалась, разве что придворные временно перешли на шепот. Согласия не было. Часть сенаторов, Синод, военачальники склонялись к тому, чтобы поддержать реформы Петра, попутно прощая императору его маленькие слабости и закрывая глаза на безобидные выходки. Зато вся околотронная челядь, а с ней заодно и гвардейские сибариты, от «слабостей» государя всегда зависимые, горой стояли за возможное послабление — «бабье царство» — очередное женское правление.

Среди этой никчемной публики оказалась и Екатерина Романовна Дашкова, правда, такая еще молодая и неопытная. И совсем по другой причине.

Екатерина Романовна в прямом смысле слова влюбилась в гонимую, отвергнутую мужем, такую разумную, но мягкую и милую супругу грубияна Петра. Который, ко всему прочему, еще и совершенно подчинил своей воле ее слабую сестру. Господи! Сколько переживаний доставляла тогда Екатерине Романовне, замужней даме, эта Лиза, живущая во грехе, неразумная, глупая, но единственно родная на свете душа!

Такую надпись Дашкова сочиняет к портрету Екатерины. Не столько талантливо, сколько искренне. И Екатерина вроде бы отзывается на чувства Дашковой, восхищается ее поэтическим даром, ее сильным характером. И пишет ей следующее:

Только заклинаю продолжать любить меня, будьте уверены, что моя пламенная дружба никогда не изменит Вашему сочувствию.

Историк Иловайский по поводу этих слов Екатерины заметил: «Так пишут женщине, которой отличные способности и гордую, энергичную натуру хорошо понимают и которую хотят приковать к своим интересам».

Интересы понятны. Дашкова из Воронцовых — семьи, всегда подпиравшей русский престол. Однако можно ли доверять искренней и нерасчетливой девочке, какой была тогда Екатерина Романовна?! А вот это едва ли.

Кстати говоря, Екатерина свое подлинное отношение к Дашковой довольно цинично описала в письме к Понятовскому в августе 1762 года:

«Княгиня Дашкова напрасно пытается приписать всю честь победы себе. Она знала кое-кого из главарей, но была у них на подозрении из-за своего родства, да и ее девятнадцатилетний возраст не особенно располагал, к тому, чтобы доверять ей. И хотя она и заявляет, что все, что произошло со мной, прошло через ее руки, не следует забывать, что заговорщики были связаны со мной в течение 6 месяцев, и задолго до того, как она узнала их имена. Она действительно умна, но тщеславна безмерно. Она славится сварливым нравом, и все руководство нашим делом терпеть ее не может. От княгини Дашковой приходилось скрывать все каналы тайной связи и сообщать лишь минимальные сведения».

Императрице вторит все тот же де Рюльер, говоря о двояком расчете Екатерины — на военных, подстрекаемых братьями Орловыми, и на исконную русскую знать — в лице Дашковой и тех, кто был с ней в родстве, например, Панин.

Тем не менее, Екатерина все же отблагодарила подругу суммой в двадцать четыре тысячи рублей и орденом св. Екатерины. Однако уже на следующий день Екатерина Романовна начала стремительно прозревать: подруга — новая государыня, с которой накануне они столько шептались и обнимались, скакали на лошадях, театрально выхватывали шпаги и прочее, вдруг сделалась холодна, и совершенно другие люди теперь допускались к ней в любое время дня и ночи. А ее, Дашкову, откровенно посылали подальше от двора.

Это был тяжкий удар, жестокий урок судьбы, который мог бы навсегда искалечить менее сильную душу.

За первым ударом последовал второй: смерть страстно любимого мужа Михаила Ивановича Дашкова, отца двоих ее детей.

Подытоживая этот период жизни Дашковой, можно сказать, что ничего тогда не предвещало в ее судьбе чего-то особенного, уникального, что навсегда оставляет в истории те или иные имена. Что ее ждало в будущем? Ехать с детьми в деревню, заниматься хозяйством, экономить на всем, чтобы оплатить многочисленные долги покойного мужа. В лучшем случае снова выйти замуж… Но возможно, как раз эти годы, проведенные в глуши, среди спартанской обстановки и жесткой экономии, выработали в ее характере все те черты, которых не дало воспитание, но без которых она не стала бы тем, кем стала: ответственность, требовательность, инициативность, железную хватку — вот основа ее характера. В свои 25–27 лет она выглядела сорокалетней, избегала общества мужчин и сама все более приобретала некую мужеподобность, своего рода внутреннюю броню от соблазнов, присущих ее возрасту и полу.

Она выбрала себе цель и шла к ней твердой мужской походкой, а в то время ее целью было дать своим двум детям хорошее европейское образование. Дать именно то, чего не получила сама. И это истинная правда о Екатерине Романовне Дашковой — хорошего образования она не имела.

Дашкова с детьми дважды посещала Европу. Эти ее путешествия подробно описаны. Скажу только, что было множество встреч, впечатлений, и, как всегда в ее жизни, много труда — над собой, над образованием сына и дочери, над репутацией России и российской императрицы. В 1782 году, перед отъездом из Италии домой, порядком поистратившаяся, она на последние средства устроила роскошный прием в честь двадцатилетия восшествия на престол Екатерины Второй.