Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

В том же году Екатерина Романовна с семьей вернулась в Петербург. Вернулась без денег, без иллюзий, без надежды на благосклонность императрицы. Но та «подругу» в беде не оставила: пожаловала ей две с половиной тысячи крепостных душ и роскошный особняк в Петербурге, имение, дом в Москве. И только взялась Екатерина Романовна за привычное уже дело — налаживание теперь уже большого хозяйства, как вдруг…

Вот как это «вдруг» описывает сама Дашкова: якобы на одном из балов Екатерина сказала: «Я имею сообщить вам, княгиня, нечто особенное». Затем, отведя княгиню в сторону, она объяснила, что назначает ее директором Академии наук и художеств. «От удивления я не могла выговорить ни слова…. а когда возвратилась домой, то села за письмо к императрице, в котором были и такие слова: «сам Господь Бог, создавая меня женщиной, этим самым избавил меня от должности директора Академии наук; считая себя невеждой, я никогда не мечтала попасть в ученую корпорацию.»

Конечно, никакого «вдруг», тем более такого масштаба, при императрице Екатерине быть не могло! Ситуация сложилась таким образом, что сама вывела на кандидатуру Екатерины Романовны Дашковой, как на наилучшую.

Академия прозябала. Средства разворовывались, академики разбегались, научная работа не соответствовала запросам времени и страны. Екатерина полушутя пожаловалась своему окружению, что уже и не знает, что ей делать — не Академия, а одни склоки. И вот тут-то (по воспоминаниям графа Чернышева) Иван Иванович Шувалов и высказал показавшуюся всем забавной (но не только) мысль, что-де таким «полком умников» только женщина командовать может, да и кто, как не рачительная хозяйка, наведет порядок своей маленькой, но твердой рукой. А пример тому — «сама хозяйка державы российской».

Екатерина, безусловно, понимала, что подобное назначение вызовет шок и в обществе, и в Европе, а главное — в самой Академии. Но взялся помогать умница Шувалов: разослал письма своим вельможным друзьям в Европе, уговорил великого Эйлера самому представить Академическому совету нового Президента. А еще он составил для Дашковой вступительную речь, в которой она должна была твердо заявить об отсутствии у себя каких-либо претензий руководить собственно наукой , «к коей питает слишком глубокое уважение».

Первый визит в Академию Дашкова совершила в сопровождении знаменитого математика Эйлера. Обращаясь с краткой речью к профессорам, она призналась в скудости своего научного образования, но заверила их в своем глубоком уважении к науке.

А еще Иван Иванович настоятельно советовал Дашковой каждые два-три года непременно представлять императрице подробные отчеты о проделанной работе и о финансово-хозяйственном состоянии Академии.

Уже в 1786 году Президент Дашкова представила Екатерине свой первый отчет о своей трехлетней деятельности. Екатерина была довольна. Прежде всего, потому что знала, что все в нем было правдой .

Было построено новое здание Академии. Хотя без жалоб не обошлось: Дашкова была требовательна, порой придирчива, и архитектор Кваренги посетовал как-то на ее скверный характер, тихо, в частном письме. Но мнение знаменитого архитектора наложилось на мнение самой Екатерины Второй, высказанное много лет назад, — о «сварливом нраве»… Думаю, сильно преувеличена репутация Дашковой как человека с дурным характером. (Более других способствовал клевете на Дашкову последний фаворит Зубов.) Зато другая характеристика императрицы — о «тщеславии» Екатерины Романовны — совершенно не проявилась на посту Президента Академии наук.

Дашкова работала, во все вникая, но сама отступая в тень. Так, как это всегда делал ее друг Иван Иванович Шувалов.

Снаряжение научных экспедиций, основание научных и художественных журналов, совершенно преобразивших общественную жизнь России, восстановление типографий, строительство библиотек, учреждение так называемого «переводческого департамента». Как и Ломоносов, она много занималась академической гимназией, увеличивая число учеников-стипендиатов, «выбивала», как бы сейчас сказали, заграничные стажировки для молодых ученых, художников. Сама много сочиняла, переводила, работала, как филолог и лингвист, и, между прочим, любопытный факт — 29 ноября 1783 года на заседании Академии именно она предложила ввести печатную букву «Ё».

В октябре 1783 года Дашкова предложила учредить еще одну — Российскую академию. В отличие от Академии наук, занимавшейся точными дисциплинами, задача Российской академии состояла в разработке гуманитарного цикла, прежде всего русского языка, выработке правил правописания, а также в составлении словарей. Инициатива была «наказана» выполнением, и с 1783 года Дашкова руководила уже двумя академиями.

При Дашковой российский ученый был поднят на достойную высоту. Труды высоко оплачивались, конечно, если имели научный интерес. Дашкова обязала академиков публиковать свои работы, прежде всего, в отечественных журналах и не отправлять их за границу «… пока Академия не извлекла из них славу для себя путем печати и пока государство не воспользовалось ими ».

Случались, конечно, и досадные недоразумения в отношениях Дашковой с достойными и полезными людьми, к примеру, до сих пор непонятно, за что так ополчилась Екатерина Романовна на механика, изобретателя Кулибина?! Ведь до чего уживчивый был человек! К нему прекрасно относились братья Орловы, его уважал и ценил Эйлер, и сама Екатерина всегда поощряла и награждала. И чего взъелась на него?! Дошло даже до того, что она отказала ему в прибавке жалованья, когда у Кулибина родился седьмой ребенок, а Державину, выхлопотавшему-таки эту прибавку у императрицы, через голову Дашковой, учинила скандал, буквально взбесившись и наговорив ему (Державину), по ее же собственным словам, « премного грубостей, даже насчет императрицы …».

О семейной жизни Екатерины Романовны написано едва ли не больше, чем о ее деятельности на посту директора Академий. Скажу только, что в семье ее лада не было. С дочерью дошло до полного разрыва, сын женился, даже не спросив благословения у матери. Отчасти она и сама была в этом виновата: слишком привыкла опекать их, не заметила, как выросли, и опеку стали воспринимать, как ненавистный контроль. Да и отношения с императрицей, которой постоянно дул в уши ненавистник Дашковой Платон Зубов, были натянутыми, хотя внешне вполне лояльными. Императрица точно ждала повода…

Этим поводом в 1795 году стала разрешенная Дашковой публикация трагедии Княжнина «Вадим Новгородский», в которой Екатерина усмотрела республиканские идеи. Трагедию изъяли, а Дашковой было предложено «отдохнуть», то есть на два года отправиться в деревню.