Николь Лоро - Разделенный город. Забвение в памяти Афин

Итак, задействуя Филу против Пирея, осуществляют успешную идеологическую операцию, ибо очевидно, что тем самым Фрасибула, взявшего Филу, лишают славы, связанной с первым этапом отвоевания, в пользу Архина [1061] Взятие Филы Фрасибулом: Лисий. Против Эратосфена, 52; Ксенофонт. Греческая история, II, 4.2; Аристотель. Афинская полития, 37.1. Но в «Против Тимократа» Демосфена уже Архин берет Филу и, если у Ксенофонта вождями народа после возвращения в Афины являются «Фрасибул и Анит» («Греческая история», II, 3.44), у Эсхина ими станут «Архин и Фрасибул» («О предательском посольстве», 176). , великого политического победителя текущего момента и хранителя бескомпромиссной верности клятве амнистии, скрепившего общественное спокойствие и вновь обретенную законность кровью первого же демократа, которому хватило дерзости, чтобы нарушить запрет на память. Поэтому в «Плутосе» Аристофана Гермес с легкостью может сослаться на Филу, чтобы призвать наглого Кариона к благоразумию: «Не припоминай прошлого [ mē mnēsikakēsēis ], если ты взял Филу! [1062] Аристофан. Плутос, 1146. Здесь легко увидеть, на ком лежит реальная тяжесть амнистии. » Сделаем еще один шаг, право на который нам дают самые разные тексты [1063] Лисий. Против Эратосфена, 78 (упоминание Ферамена); Аристотель. Афинская полития, 36.1 (Критий боится, как бы Ферамен не стал народным вождем); Диодор Сицилийский. Историческая библиотека, XIV, 3.6 и 4.1. , и заметим, что, прикрываясь умеренным демократом Архином, в действительности реабилитируют умеренного олигарха Ферамена, – и тогда мы можем считать, что в общих чертах реконструировали эту идеологическую операцию.

Именно поэтому те же самые люди, кто испытывал к афинской демократии только прохладные чувства, могли наперебой хвалить умеренность ( metriótēs ) [1064] Исократ. Против Каллимаха, 32. , даже «правильность» [1065] Epieíkeia: Платон. Письма, VII, 325b. Жерне ( Gernet L. Droit et société dans la Grèce ancienne. P. 67, note 3) переводит epieíkeia как беспристрастную справедливость [équité] в отрывке из «Риторики» Аристотеля [1376a. – Примеч. пер. ], где беспристрастность ассоциируется с третейским решением о примирении. Но мы напомним, что в «Афинской политии» Псевдо-Ксенофонта epieíkeia является свойством «порядочных людей» [В оригинале неточность, скорее всего имеется в виду Аристотель. Афинская полития, 26.1 и 28.1. – Примеч. пер. ]. В «Ареопагитике» epieíkeia приписывается афинскому демосу за то, что он оплатил долги Тридцати, пойдя гораздо дальше того, к чему его обязывали договоренности. , которыми в это время характеризовались действия демоса . И в глубоком одиночестве оставались те, кто, как Лисий, осмеливался на горький диагноз:

Народ, вернув изгнанников, отдал вам ваш город, но сам не осмелился занять в нем свое место [ autòs dè taútēs ouk etólmēse metaskheīn ] [1066] Лисий. О том, что не следует уничтожать унаследованный от отцов государственный строй в Афинах, 5. .

Вероятно, мы могли бы, больше не задерживаясь, вернуться к тому, как обращаются с памятью в этих делах. Однако прежде чем мы в это погрузимся, необходимо ответить на вопрос, рассмотрение которого я не буду откладывать: так что же происходит с dēmokratía в результате этой операции?

Под похвалой – бальзамирование. Несмотря на учреждение культа Демократии, ничто не говорит о том, что dēmokratía – вещь, но также и само слово – все-таки стало приемлемым, поскольку в конечном счете в нем как никогда должно было слышаться krátos , и, вероятно, действительно потребовалось дождаться эллинистической эпохи и даже римского употребления термина [1067] См.: Botteri P., Raskolnikoff M. Diodore, Caius Gracchus et la démocratie / Éd. C. Nicolet. Demokratia et aristokratia. À propos de Caius Gracchus: mots grecs et réalités romaines. Paris: Publications de la Sorbonne, 1983. P. 59–101. , чтобы krátos в dēmokratía окончательно перестало звучать. А до тех пор существует целый ряд действенных стратегий избегания.

Первая, наиболее простая, состоит в том, чтобы заменять dēmokratía на politeía , термин «демократия» на «конституцию». Мастером в этом был Исократ, начиная с «Панегирика», где он настойчиво упоминает «конституцию Афин», никак не называя ее по имени [1068] Исократ. Панегирик, 39: Афины первыми ввели законы и установили конституцию ( politeían katestēsato ); стоит сравнить это с очень похожим пассажем из «Надгробного слова» Лисия, который приписывает афинянам установление демократии ( dēmokratían katestēsanto ). См. также: Исократ. Панегирик, 106 (афиняне устанавливают у других «такую же конституцию, как и у них самих»). , и вплоть до «Панафинейской речи», где, после развернутого противопоставления «нынешней конституции» древней, он утверждает, что во времена последней не существовало ни слова олигархия, ни слова демократия [1069] Исократ. Панафинейская речь, 119. . И возможно, к этой же рубрике избегания посредством замены следует равным образом отнести и мысль Аристотеля, поскольку, определяя в «Политике» лучший в его глазах режим, он не дает ему – несмотря на все бросающиеся в глаза сходства с демократией – другого имени, кроме politeía , – как если бы мы говорили о режиме, называющемся «режимом».

Во второй стратегии избегается не имя демократии – оно, напротив, произносится с определенным пафосом, – но ее историческая реальность, поскольку под именем «древней демократии» речь ведут о чем-то совершенно ином, нежели демократия. Исократ отличился и здесь, и хотя во имя «прекрасного управления городом» [1070] Там же. 151, 197; ср.: 164. он противопоставляет «плохо устроенные демократии» «хорошо управляемым» [1071] Исократ. Ареопагитик, 70. , это лишь для того, чтобы отбросить вторую категорию в самое далекое прошлое – в тысячу лет демократии от Тесея до Солона [1072] Исократ. Панафинейская речь, 148. , куда уж больше? но кроме того: разве можно требовать hic et nunc чего-то большего, чем восхищенного воспоминания этого сверкающего прошлого? [1073] См. также: Исократ. Панафинейская речь, 130–131 (два способа извратить демократию: превратив ее в аристократию; превратив ее в пустое имя politeía koinē , «общего режима»).

Третья стратегия является менее сложной, поскольку она не стремится употреблять то самое слово, которое следует нейтрализовать, но именно благодаря этому отказу от окольной дороги, здесь, возможно, мы обнаруживаем нечто вроде версии предыдущих двух, пригодной для использования демократами. По крайней мере, в ней я вижу дискурс, с помощью которого восстановленная демократия надеялась подчинить себе время, выравнивая превратности своей истории. Поскольку все конституции подвластны переменам и низвержениям ( metabolaí ), надежнее будет опереться на непреходящесть города: поэтому полис становится паролем этого дискурса, чьим предметом является Город [1074] Эту же фр. синтагму dont le sujet est la Cité можно прочитать как «чьим субъектом является Город». – Примеч. пер. , считающийся незатронутым в своей сущности всеми ниспровержениями, которым подверглась его конституция, поскольку у него есть свое время – время, странным образом напоминающее вечность [1075] В III книге «Политики» Аристотель, рассматривая вопрос о незыблемости города в череде сменяющих друг друга различных режимов, выражает свой скептицизм по отношению к подобной концепции (1276b1–6); но после того как он тесно связывает идентичность города с постоянством его конституции, он сохраняет hē pólis в качестве субъекта в предложении «когда город меняет одну конституцию на другую» (1276b14). . Это значит, что все «злосчастья» ( kaká ), которые афиняне один за другим клянутся забыть, не изменили его по-настоящему. Разумеется, город является субъектом, который недавно испытал их на себе и от них пострадал [1076] В повествовании Аристотеля город сначала «радуется» приходу к власти Тридцати ( ékhairon hē pólis : «Афинская полития», 35.3), но уже в начале следующего параграфа он «изнемогает» (36.1). , но теперь, когда речь идет о том, чтобы превратить эти злосчастья в «когда-то», он принимает их со странной ответственностью того, кто не был за них ответственным, как собственное прошлое, однако, при условии, что это будет его правильная версия. Версия «политическая» в том смысле, в каком этот термин подразумевает стирание конфликта [1077] См. выше главу VI. .