Андрей Дворниченко - Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI в.)

На этом можно бы и закончить характеристику городских общин южного порубежья, но особо следует отметить один весьма важный момент: южные города лишь благодаря сложившимся условиям сохранили в почти нестертом виде те черты, которые были на более раннем этапе присущи всем городам Великого княжества Литовского. Такие общинные черты, как коллективное землевладение, самоуправление, общинные «разрубы» и «разметы», в более размытом уже временем и обстоятельствами виде мы находим на всей территории русских земель Великого княжества Литовского. Но это, в свою очередь, значит, что подобного рода община была в древний период распространена гораздо шире, чем в XVI в. [347]

Итак, попробуем подвести некоторые итоги. Мы рассмотрели несколько типов общинной организации. Еще М.В. Довнар-Запольский выделил эти три «типичные формы общинной организании: старые земли — Полоцкая, Витебская, частью Смоленская — здесь прочный политический союз, основным проявлением которого была вечевая жизнь; общины, сгруппировавшиеся в южных украинских городах, исследованная нами волость (Поднепровские и Подвинские волости. — А. Д.) — автономная часть некогда самостоятельного целого — земли». [348] Не правда ли эта схема выглядит как некий типологический ряд? Так оно и есть на первый взгляд. Но это лишь своего рода иллюзия, поскольку все эти типы общин в данном случае есть не что иное, как разновидности и модификации древнерусских волостных общин — городов-государств. В ряде районов они, благодаря сложившейся ситуации, доживают до позднейших времен и находят отражение в документах.

У нас есть все основания говорить об общинном строе на территории русских земель Великого княжества Литовского в XIV — начале XVI в. Лишь постепенно под влиянием новых явлений этот строй разрушался, в ряде случаев продолжая сохраняться в существенных своих чертах. [349]

Теперь мы хотим несколько изменить ракурс и взглянуть на общинную проблематику сквозь призму права. Нас интересуют правовые аспекты, которые имеют непосредственное отношение к эволюции общины. Но здесь есть и другая сторона, не менее для нас интересная. В 1902 г. Н.А. Максимейко писал: «…в более ранние эпохи вследствие слабости правительственной участие населения в делах государства является более интенсивным и разнообразным; наоборот, впоследствии с усилением и развитием правительственного механизма государственная самодеятельность населения сокращается». [350] Это позволяет поставить вопрос о соотношении «общинного права» и правовых прерогатив государства. Весьма удачен в этом плане опыт исследования русского законодательства, принадлежащий американскому исследователю Д. Кайзеру. Исходя из устоявшейся уже в науке теории о «горизонтальных» и «вертикальных» структурах в праве, он анализирует развитие законодательства и права (община — горизонтальная структура, государственная власть и ее вмешательство в дела общины — вертикальная). Такой подход отчасти правомерен, но в том случае, если жестко ограничить его рамки, то окажется, что княжеская власть всегда есть нечто чуждое и постороннее народу, общине. Между тем в Киевской Руси князь и княжеская власть были еще во многом плоть от плоти всей общины и составляли органический элемент социально-политической структуры древнерусского города-государства. [351] В XIII–XVI вв. можно наблюдать все большее отделение княжеской власти от народа. Такую эволюцию в отношениях князя и народных масс можно объяснить не только неразвитостью княжеской власти в киевский период, но и соответствующим ее статусом. Другими словами, и процесс развития права следует рассматривать в контексте изменения функций государственных организмов. Тем не менее концепция о соотношении горизонтальных и вертикальных уровней в праве представляется весьма плодотворной, так как позволяет уловить процесс становления государственности. Заметим, кстати, что Д. Кайзер [352] сосредоточил свое внимание на законодательстве Московской Руси, прослеживая его преемственность с киевским периодом, оставляя в стороне западно-русские земли XIII–XVI вв. Между тем уже в дореволюционной русской исторической науке был сделан вывод о «строгой и какой-то несвободной покорности Русской Правде и вообще старым юридическим обычаям» в западнорусском регионе. [353] Именно поэтому изучение законодательных памятников Западной Руси представляет для нас особый интерес. К тому же здесь имелась собственная разработанная система права. Не случайна постоянная формула договоров Полоцка с Ригой: «Аже полочанин извиниться у Ризе, и тамо его свои и казнять по своей правде», «полочане осудят по своему праву». [354] Законодательные нормы этого права складывались, безусловно, на основе хронологически предшествующих материалов с модификациями и дополнениями. Замечательными памятниками законодательства Западной Руси являются уставные земские грамоты. [355] Процесс развития местного нрава отразил и Литовский статус 1529 г. [356] Источниковедческое изучение всего комплекса западнорусского права еще только начинается, но тему «община и право» рассмотреть уже можно.

Прежде всего надо отметить, что община явственно проступает в законодательных памятниках. В Русской Правде это и вервь, и городская община, «мир». [357] Уже в первых статьях смоленского договора 1229 г. перед нами предстает городская община — единая цельная организация. Большая плата назначается за «оскорбление действием» свободного человека. Прав Ю.Г. Алексеев, который считает, что это свидетельствует о высоком представлении о чести свободного человека. [358] Свободные люди и были организованы в общину; «Аже Смолняне не дадут ему воле, Смолняном платит самы долг платити». [359] Этот фрагмент описывает традиции архаической круговой поруки. Именно, исходя из круговой поруки, платила виру древнерусская вервь. [360] Так была организована и городская община, ведь принципиальной разницы между городской и сельской общинами на Руси не было. [361] Представление о земле как о единой общине сохраняется и в более поздних законодательных документах, которые восходят ко временам Витовта, — уставных грамотах землям. Во всех трех редакциях Статута (главного свода законов Великого княжества Литовского) «сельская община является не новым, но стародавним установлением». [362]

Следствием незыблемости в западнорусских землях общинных норм являются весьма архаические формы решения социальных конфликтов. В современной науке выработана следующая схема развития способов решения последних. Сначала превалировала кровная месть, которая осуществлялась родственниками. Имущественные интересы, профессиональная дифференциация способствовали появлению «композиций» — платежей в пользу пострадавшего или его родственников. Наконец, усиление государственной власти, переход к «вертикальным» структурам привели к доминированию санкции, которые уплачивались в пользу власти. Другими словами, эволюция шла от мести и неформальных санкций (общественное мнение) к институту формальных санкций и появлению концепции уголовного преступления. [363]