Александр Майоров - Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв.

Эта легенда отразилась также в ранних памятниках византийского искусства. Второй половиной VI в. датируется красочная мозаика, изображающая орла со змеей, украшавшая пол Большого императорского дворца в Константинополе. [2250] Лазарев В.Н . История византийской живописи. М., 1986. С. 30–31. Табл. 7; Jobst W., Erdal B., Gurtner C . Istanbul. Das grosse byzantinische Palastmosaik: seine Erforschung, Konservierung und Präsentation. 1983–1997. Istanbul, 1997. Fig. 9, 12.

Возможно, неким продолжением византийской мифологемы орла как проводника божьей воли царю, выбирающему место для своей новой столицы, является описанный в Галицко-Волынской летописи монумент с изваянием орла, возведенный Даниилом Романовичем при въезде в его новую столицу — город Холм.

Дошедший до нас текст Галицко-Волынской летописи открывается пышным посмертным панегириком князю Роману Мстиславичу, сохранившимся в виде фрагмента. Летописец, в частности, подчеркивает военную доблесть князя, проявленную в борьбе с половцами, сравнивая его с различными свирепыми и кровожадными хищниками — львом, рысью, орлом, туром и даже крокодилом:

оустремил бо ся бяше на поганыя яко и левъ, сердить же бысть яко и рысь, и гоубяше яко и коркодилъ, и прехожаше землю ихъ яко и орелъ, храборъ бо бе яко и тоуръ. [2251] ПСРЛ. Т. II. Стб. 716.

Яркая летописная характеристика князя неизменно привлекает внимание исследователей, благодаря своим необычным литературным достоинствам и образным сравнениям. По мнению Н.Ф. Котляра, посмертный панегирик Роману Галицко-Волынской летописи представляет собой «один из лучших образцов древнерусской ораторской прозы». [2252] Котляр Н.Ф. Роман и Романовичи в исторической и поэтической традиции // ДГ. 2002 год. М., 2004. С. 116.

Каково было происхождение и символический смысл столь образной и неординарной характеристики героя?

Еще В.Ф. Миллер отметил стилистическое сходство и возможное литературное родство летописной похвалы Роману и «Слова о полку Игореве», полагая, что в словах галицкого летописца мог отразиться фрагмент недошедшей начальной части «Слова». [2253] Миллер В.Ф. Взгляд на «Слово о полку Игореве». М., 1877. С. 138–142. Наблюдения Миллера нашли поддержку других исследователей. На близость к традициям эпической поэзии летописной похвалы Роману указывал Н.К. Гудзий. [2254] Гудзий Н.К. Галицко-Волынская летопись // История русской литературы. Т. II, ч. 1. М.; Л., 1946. С. 26–27. См. также: Гудзий Н.К. «Слово о полку Игореве» и древнерусская литературная традиция // Гудзий Н.К. Литература Киевской Руси и украинско-русское литературное единение XVII–XVIII веков. Киев, 1989. С. 164. Л.В. Черепнин отмечал, что среди текстов Галицко-Волынской летописи «наибольшую близость к "Слову о полку Игореве" обнаруживает начало Летописца Даниила Галицкого, представляющее собой самостоятельное литературное произведение, внесенное в текст Летописца». Летописная характеристика галицко-волынского князя «составлена в стиле Слова (сравнение Романа со зверями: тур, орел)». [2255] Черепнин Л.В . Летописец Даниила Галицкого // ИЗ. Т. 12. М., 1941. С. 238.

Впрочем, прямое соотнесение летописной характеристики доблестей Романа с поэтическими образами «Слова о полку Игореве» имеет и свои недостатки. Так, Д.С. Лихачев настаивал на несходстве авторской манеры галицкого летописца и создателя «Слова». Хотя оба автора мастерски используют образы животного мира для характеристики своих героев, автор «Слова» «никогда не вводит в свое произведение иноземных зверей. Он реально представляет себе все то, о чем рассказывает и с чем сравнивает. Он прибегает только к образам русской природы, избегает всяких сравнений, не прочувствованных им самим и не ясных для читателя». [2256] Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и особенности русской средневековой литературы // Лихачев Д.С . «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1985. С. 23.

Действительно, сравнение Романа Мстиславича со львом и крокодилом, к которому прибегает галицкий книжник, скорее должно свидетельствовать о заимствовании подобных приемов из иностранного литературного источника.

Литературный кругозор составителя летописного панегирика Роману, несомненно, должен был включать Славяно-русские переводы таких иностранных произведений, где можно было почерпнуть сведения об экзотических для Руси животных и птицах, а также примеры использования их образов для характеристики выдающихся личных качеств героев.

В литературе уже высказывались предположения о том, что источник необыкновенного сравнения галицко-волынского князя с экзотическими хищниками следует искать в византийской традиции. «Очевидно, — отмечал А.Н. Робинсон, — не без помощи литературно-эпической традиции, возможно, византийской (сравнения со "львом", "крокодилом"), в летописи рассказывается о том, как Роман боролся с половцами, подобно какому-то чудесному герою, объединившему свойства могучих и свирепых зверей и птиц». [2257] Робинсон А.Н. Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья XI–XIII вв. М., 1980. С. 263.

Давно отмечено, что составители Галицко-Волынской летописи и в особенности ее первой части — Летописца Даниила Галицкого — в своей работе использовали широкий круг произведений переводной византийской литературы. Как установил еще А.С. Орлов, среди главных иностранных источников галицкого книжника помимо библейских книг были также «История иудейской войны» Иосифа Флавия и славянские переводы хорошо известных в Византии хроник Георгия Амартола и Иоанна Малалы. [2258] См.: Орлов А.С. 1) К вопросу об Ипатьевской летописи // ИОРЯС. Т. XXXI, кн. 1. Л., 1926; 2) О Галицко-Волынском летописании // ТОДРЛ. Т. V. М; Л., 1947.

Это второй, известный в Древней Руси случай масштабного влияния на летопись переводной исторической литературы. «Первый раз, — писал Д.С. Лихачев, — византийские хроники были привлечены для восполнения русского летописания при Владимире Мономахе; второй раз византийские хроники оказывают влияние на стиль и на самый тип повествования при Данииле <���…> Сильные князья стремятся подражать византийским императорам и вводят у себя придворную хронография, отчасти сходную с византийской». [2259] Лихачев Д.С . Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 255.

Среди литературных источников Галицко-Волынской летописи А.С. Орлов, а вслед за ним и другие исследователи отмечают также и древнерусский перевод «Александрии» — популярного греческого романа, посвященного жизнеописанию царя Александра Македонского. [2260] Орлов А.С. К вопросу об Ипатьевской летописи. С. 106, 115–117; Гудзий Н.К . Галицко-Волынская летопись. С. 25–26; Творогов О.В . Древнерусская литература // Очерки истории культуры славян. М., 1996. Т. I. С. 450–451. Cложившееся еще в эллинистическую эпоху, это яркое и самобытное произведение было широко распространено не только в Византии, но и в Западной Европе. [2261] См.: Ботвинник Н.М. «Роман об Александре». Рукописная традиция и история изучения текста // Byzantinorossica. СПб., 2003. Т. 2; Блескина О.Н . Латинские «Александрии»: истоки и версии // Там же. В древнерусской литературе роман об Александре в ранних редакциях известен только в составе нескольких переводных хронографов, восходящих к хронографическому своду XIII в. [2262] Подр. см.: Истрин В.М . Александрия русских хронографов: исследование и текст. М., 1893; Творогов О.В . 1) Древнерусские хронографы. Л., 1975. С. 85–88; 2) Александрия Хронографическая // СККДР. Л., 1987. Вып. 1.