Александр Майоров - Русь, Византия и Западная Европа: Из истории внешнеполитических и культурных связей XII—XIII вв.

Нечего и говорить, что слово «проторь» едва ли бы стало для Татищева «находкой», с помощью которой можно было одурачить читателя. [621] Слово «проторь» (как правило, в формах женского рода) весьма часто встречается в документах первой половины XVIII в., например в письмах и бумагах Петра I (см.: ПБПВ. Т. II. СПб., 1889. С. 196, 197, 343, 347; Т. XII, вып. 1. М., 1975. С. 33, 338, 393; Т. XIII, вып. 1. М., 1992. С. 78, 79), а также в частных юридических актах (см.: Материалы исторические и юридические района бывшего Приказа Казанского Дворца. Т. IV. Архив А.П. Языкова. Симбирск, 1904. № 228, 232, 235, 250, 251). И в Древней Руси, и во времена Татищева, и даже в XIX в. это слово не было ни редким или каким-то необычным, ни архаичным. [622] Как устаревшее, это слово определяется только в новейших словарях (Словарь русского языка. Т. III). Подобное могло прийти в голову разве что новейшим авторам, не слишком сведущим в истории языка. [623] О других подобных случаях «лингвистических» наскоков на Татищева см.: Азбелев С.Н. [Рец. на кн.:] Толочко А. «История Российская» Василия Татищева: источники и известия // Вест. СПбГУ. Сер. 2. Вып. 3. 2007. С. 257–258.

Автор «Истории Российской» так же широко пользовался выражением проторь , как им пользовались в Древней Руси. В первой редакции второй части мы находим около десяти подобных случаев, большинство из которых относятся к известиям конца XII — первой четверти XIII в. [624] Татищев В.Н. Собр. соч. Т. IV. С. 157, 183, 207, 310, 319, 331, 360, 365.

Единственно, в чем, вероятно, прав А.П. Толочко, — у Татищева проторь употребляется исключительно в формах женского рода (что более свойственно для языка XVIII–XIX в. и сохраняется в современном русском языке), тогда как в древнерусских памятниках преобладали формы мужского рода. Эта особенность, на наш взгляд, заслуживает внимания.

Составляя текст первой редакции «Истории Российской», Татищев, как известно, пользовался «древним наречием», то есть языком, специально стилизованным им самим под язык древнерусских памятников, прежде всего летописей. Насколько можно судить, единственной из известных ныне летописей, бывших в распоряжении Татищева, где встречается термин проторь , является Никоновская летопись. Однако здесь этот термин употребляется только в формах мужского рода в известиях, относящихся к более позднему периоду (начиная с середины XIV в.). [625] ПСРЛ. Т. Х. С. 228; Т. XI. С. 8, 70.

Вместе с тем, термины проторь, протора в грамматических формах женского рода, как уже отмечалось, встречаются в Псковских летописях и других памятниках, происходящих из древней Новгородской земли (двинские грамоты, книги Антониева Сийского монастыря и др.). К уже приведенным выше примерам можно добавить случаи употребления термина протора в значении расход, издержки в Псковской судной грамоте, [626] Псковская судная грамота / Изд. Археографической комиссии. СПб., 1914. С. 21. а также термина проторь в значении платеж, налог в Приходо-расходных книгах Тихвинского монастыря первой половины XVII в., [627] Приходо-расходная книга Успенского Тихвинского монастыря 1623–1631 гг. // СПбИИ. НИА. Ф. 132. Оп. 2. Ед. хр. 6. Л. 125. в выписи из «обидных дел» об условиях торговли и убытках, понесенных псковскими торговыми людьми в шведских владениях, составленной в 1699 г. в Псковской приказной палате, [628] Русско-шведские экономические отношения в XVII веке: Сб. документов / Сост. М.Б. Давыдова, И.П. Шаскольский, А.И. Юхт. М.; Л., 1960. С. 547. и др.

Весьма показательным примером в данной связи можно считать текст ст. 38 Пространной редакции Русской Правды о розыске челядина. Эта статья содержит норму об уплате протора лицом, признаваемым «конечным татем»:

…а кде будеть конечний тать, то опять воротять челядина, а свои поиметь и протор тому же платити… [629] ПР. Т. I. М.; Л., 1940. С. 418–419.

В большинстве списков памятника термин проторь фигурирует в формах мужского рода. [630] В списках Троицкого, Синодального, Рогожского, Мясниковского, Розенкамповского, Ферапонтовского видов Синодально-Троицкой группы (ПР. Т. I. С. 108, 126, 171, 190, 219, 250), Пушкинского вида Пушкинской группы (Там же. С. 285), Троицкого, Оболенско-Карамзинского и Музейского видов Карамзинской группы (Там же. С. 332, 350, 375). Исключение составляют списки, имеющие новгородское происхождение, где указанный термин употребляется в формах женского рода — проторь (в списках Новгородско-Софийского вида) [631] Там же. С. 153. и проторя (в Комиссионном списке Новгородской Первой летописи). [632] Там же. С. 304. См. также: ПСРЛ. Т. III. С. 491.

Все сказанное наводит на мысль, что свои известия, относящиеся к Роману Мстиславичу и, в частности, сообщение о требовании им денег с польских князей и посольстве римского папы, Татищев мог составить на основании источника, происходившего из круга новгородских летописей. Такое же происхождение, как мы видели, имело известие о «конституционном» проекте Романа, помещенное в «Истории Российской» под предыдущим 1203 г.

Примечательно, что почти все татищевские известия конца XII — первой четверти XIII вв., где употребляется выражение проторь , непосредственно относятся либо к самому Новгороду, либо к правившим в нем князьям, оставившим по себе добрую память. Два известия (под 1195 и 1204 гг.) имеют отношение к Роману Мстиславичу и связаны с темой возмещения ему военных издержек польскими князьями. [633] Татищев В.Н. Собр. соч. Т. IV. С. 319, 331. Одно известие (под 1219 г.) касается новгородского Мстислава Удалого, решившего побороться за Галич с венграми. [634] Там же. С. 360. Наконец, еще в одном известии (под 1225 г.) сообщается о том, как сами новгородцы зовут Ярослава Всеволодовича к себе на княжение, «обещав ему прежнюю проторь заплатити». [635] Там же. С. 365.

Критерии верификации известия о папском посольстве. — Политика римской курии в отношении Галичины в первые десятилетия XIII в. — Приоритеты восточной политики Иннокентия III. — О причинах разрыва с Римом Романа Мстиславича и его вражде к «латинству»

лавным аргументом в пользу достоверности рассказа о посольстве римского папы к галицко-волынскому князю с предложением королевской короны в обмен на унию с Римом для исследователей было и остается соответствие описанного Татищевым события задачам и размаху внешнеполитической и миссионерской деятельности Римской церкви в период понтификата Иннокентия III, а также агрессивным устремлениям Рима в отношении Руси и православного мира вообще, активизировавшимся после взятия Константинополя крестоносцами и образования на территории Византии Латинской империи. По словам Б.Н. Флори, после падения Константинополя «римская курия должна была рано или поздно обратить внимание на Русь, как на одну из частей церковного наследства Византии». [636] Флоря Б.Н. У истоков религиозного раскола славянского мира (XIII в.). СПб., 2004. С. 121.