Андрей Михайлов - К западу от Востока. К востоку от Запада. Книга первая

Так, буквально напротив главной башни нарвской цитадели на стене Иван-города туристам показывают полузакрытую бойницу, со стоком на Запад. Туалет времён холодных войн прошлого, благодаря которому защитники русской твердыни могли не только справить нужду, но и продемонстрировать тем самым противнику на той стороне весь спектр своего к нему отношения. Просто и со вкусом.

Но и с той стороны тоже были не лыком шиты. Взяли да и выстроили посередь своей крепости башню, с которой всё нутро русской крепости просматривалось как на ладони. Потом, правда, задумались, почесали затылок, да так и не придумали ничего более свежего, чем назвать её Длинным Германом, как в Ревеле. Понятно, что на правом берегу стало неуютно и неприютно – что за жизнь, когда на тебя все время смотрят?

Ответ не заставил себя долго ждать и был пропорциональным. Дабы не перестраивать передовую стену с башнями, сразу за нею была возведена ещё более высокая каменная «ширма», которая надёжно прикрыла от чужих глаз всю частную жизнь Иван-города. Даже купола приземистых православных церквушек не дотягивались своими крестами до верхнего уровня стены-ширмы.

Нет, вовсе недаром Иван-город многие называли Анти-Нарвой. Его смысл был лишь в его противостоянии. Когда же обеими крепостями владел один хозяин, этот смысл улетучивался. Настолько, что про Иван-город забывали и он быстро превращался лишь в памятник славной истории. К началу прошлого века, к примеру, жизнь тут еле теплилась.

Зато в ХХ столетии Иван-город успел побывать и столицей Советской Эстляндии, и разменной монетой – наш Ильич подарил его эстонцам вместе с государственностью (а взамен те отслужили – не пропустили отступавшую армию Юденича, которая окончила тут своё существование), и фильтрационным лагерем (в котором сидел классик чешской литературы Карел Чапек ), и ареной очередной битвы с немцами (полгода длились тут бои, в результате которых из всего населения уцелели лишь две старушки).

В советские времена, когда я проезжал тут в храпящем поезде, оба бывших врага по берегам Нарвы слились в едином порыве – в один социалистический город. Жизнь, правда, бурлила в основном на левобережье. Профсоюзные туристы приезжали глядеть на Нарву, а крепость Иван-города осматривали походя.

Развал Союза вернул городу Ивана утраченное значение. В условиях перманентной антирусской истерики с эстонского берега Анти-Нарва вновь оказалась востребованной. Заняв свою изначально намеченную и привычную нишу противостояния Западу. Даже российский триколор над старинной Ивангородской крепостью висит сегодня так, что у наблюдателя, глядящего с востока, создаётся полнейшая иллюзия – стяг реет над эстонским Длинным Германом.

Впрочем, на той стороне – свои триколоры (сине-черно-белые), рядом с флагами Евросоюза – также повешены соответствующим образом. А недавно там был установлен тенденциозный памятник – грозный лев, кровожадно посматривающий в сторону Иван-города и России. Непонятно, что он символизирует – то ли память о Карле, то ли навязчивую идею расширения НАТО на восток. Однако ясно – это нечто недальновидное. Потому что ответ России может быть страшен и разрушителен по последствиям. Уже ведутся переговоры с Зурабом Церетели по поводу памятника Петру I перед стеной-ширмой. На худой конец мэр российской столицы всегда готов пожертвовать на благое дело свой памятник с Москвы-реки. Коли это произойдёт – взгляд бронзового кумира перекроет не только Длинного Германа, но и всю Эстонию до самого Таллина!

Новая история

Мост, связывающий два берега Нарвы, как ни иронично ныне звучит его название, по-прежнему называется мостом Дружбы. Соединяя берега, он разъединяет страны. Вновь, как и прежде, во времена рыцарей, датчан, немцев, шведов тут проходит невидимая, но твёрдая грань между Европой и… не-Европой. Теперь, правда, в отличие от петровских времён, Европа повёрнута к Востоку самыми защищёнными и бдительными своими органами. Ставшая ещё более дряхлой, старушка, однако, может иногда позволить себе и расслабиться, подремать – имея на плече такого верного и бдительного стража, как новая Эстония.

С мостом Дружбы связано 99 процентов всех новостей, распространяемых ныне информационными агентствами про оба города на этих берегах. Пробки и заторы на пропускных пунктах, нарушение правил перехода и контрабанда – вот главный ассортимент событий происходящих ныне у ворот Ивангородской крепости. Но с крепостных стен всего этого не видно. А виден длинный хвост из людей, желающих «пройти в Евросоюз». И ещё более длинный шлейф разномастных автомобилей, двигающихся в ту же сторону.

Но машины – в основном эстонские. Эстонцы любят смотаться за кордон за дешёвым бензинчиком. Чьи люди – понять сложно. По большому счёту – все они тут наши, советские. Кому менее всего нужны все эти границы, визы и погранпереходы, так это рядовым гражданам Земли, не причастным к политике и шлагбаумам-кормильцам. А тем более, когда вот так, как тут, жили-были вместе, в одном городе, одними семьями и вдруг оказались в одночасье жителями двух разных городов, разных стран и даже разных частей света.

Из 17 тысяч ивангородцев несколько тысяч имеют сегодня специальные эстонские визы, которые даются только самым близким, членам семей и позволяют разделить свою жизнь на два государства поровну. Полгода жить в Нарве, полгода – в Иван-городе. Это для россиян. А на той стороне, в Нарве, чуть ли не большинство жителей вообще имеют российское гражданство.

А что до крепостей-супостатов, то на их стенах теперь лишь толпы туристов. Иногда они перекрикиваются между собой.

Города – как люди. В основном мелькают перед глазами и навсегда растворяются в крепчающем тумане памяти. Другие, прежде чем кануть в ту же мемориальную мглу, дарят незабываемые эпизоды любви и интереса. И лишь некоторые – их меньшинство – переходят в разряд старых друзей и приятелей, к которым тянет по-прежнему и которые не минешь равнодушно – если и не приехать специально, то уж во всяком случае обязательно сделать крюк, дабы повидаться в очередной раз. Одним из таких городов-приятелей для меня когда-то стал Выборг.

Рог и вымя

…На сей раз, заиндевелый город встретил меня лютым морозом, заснеженными деревьями и ощетиненными сосульками крышами. Долго выкарабкивавшееся из-за горизонта зимнее солнце выбралось-таки и тут же нанизало горбатые улички на холодные лучи своего огненного гиперболоида. Чудовищные тени, отброшенные на сотни метров людьми и машинами, включились в волшебную феерию из отражений, бликов, дымов, отсветов и проблесков.