Антон Керсновский - Философия войны в одноименном сборнике

поверхностно, без выяснения всех главнейших условий этого применения. Она не

показала — как далека русская действительность в прошлом и настоящем от идеалов и что

надо сделать, чтобы приблизить ее к идеалам. Она не зажгла сердец своих учеников горячим

желанием внести в русскую военную жизнь свет правды и энергию к совершенствованию. И

как она могла зажечь это желание, когда сама не знала русской действительности —

русского солдата, русского офицера, русского генерала, русской канцелярии, русской

халатности и прочих милых качеств... А если и знала кое-что, то не помышляла говорить,

помня, что за критику не похвалят.

Да и зачем критика, если —«велик Бог земли русской»; если — «ничего, да небось,

все образуется»; если —«что русскому здорово, то — немцу смерть»; если можно жить

спокойно и веселиться в ожидании «грома побед»?... Такова была общая психология, общее

настроение русских верхов, даже после поражений на полях Маньчжурии.

***

А между тем Академия должна была дать следующее:

Усвоение военной доктрины. Изучение ее принципов и указаний, начиная с идеи

существования армии, ее задач и принципов подготовки и кончая принципами применения

войск на войне.

Офицер, окончивший Академию, должен быть проникнут чувством долга перед

Родиной и сознанием, что военное дело требует от него полного напряжения всех сил и

способностей, что главный инструмент, на коем должен уметь играть всякий начальник, есть

душа человека, что за ошибки и промахи придется на войне платить человеческими

жизнями.

Будем продолжать учиться, будем передавать свои знания другим, но прежде всего —

будем хотеть отдать все наши силы тому делу, за которое взялись, коему себя посвятили!

Отдать потому, что дело это — наше общее. Оно нужно для обеспечения спокойного труда

русского народа, который содержит армию именно в этих целях. Критика обязательна; она

открывает пути к улучшениям; она заставляет работать мысль в направлении

совершенствования дела.

Так должна говорить всякая военная школа, а тем более Академия Генерального

Штаба.

Она должна указывать идеалы, как в образцах военных операций (по всем отделам

военного дела, а не только по стратегии и тактике), так и в типах людей, руководивших

167

Электронное издание

www.rp-net.ru

этими военными операциями и подготовлявшими все средства для них. Ученики Академии

должны глубоко запечатлеть в себе эти идеалы и приобресть непреодолимое желание

приблизиться к ним.

Анализ таких человеческих типов, как Великий Император французов, Густав

Адольф, Тюрен, Фридрих Великий, Суворов, Великий Петр, — раскрыл бы тайну их успехов

и дал бы ученикам Академии ключ как для подготовки орудий войны, так и для применения

их на войне.

Даже беглый перечень свойств этих людей указывает на их идентичность, а

следовательно, ясно говорит — куда должно быть направлено внимание и силы военного

при соображении своего поведения и в чем именно следует подражать великим людям

(хотя бы только «стремиться» подражать).

Подвижность и выносливость физическая, умственная и моральная давала всем

великим полководцам возможность везде быть, всюду поспевать, все видеть и все знать.

Простота личной жизни, нетребовательность в пище, одежде; ограниченность в

потребности отдыха (сна), отсутствие ритуала в деловых сношениях — давали в их

распоряжение значительное число часов для продуктивной работы. Этими часами они и

пользовались, не только для чтения бумаг и приема докладов (кабинетная работа), но для

знакомства с действительным положением вещей и для поверки исполнения отданных

распоряжений и для личного влияния на подчиненных, и для влияния на ход событий в

решительные моменты.

Возьмите, например, Императора Наполеона I-го в период Аустерлицкой, Иенской и

даже Бородинской операций. Когда все спят — Император (не просто — генерал)

бодрствует! Только что поднимается солнце над горизонтом (Аустерлиц, Бородино), а он

объехал уже всю позицию! А между тем еще вчера он был на этой позиции поздно ночью,

поверяя службу передовых частей и знакомясь с настроением войск (переходил от костра к

костру)! Под Иеной (1806 г.) Император выезжает (не в коляске, а верхом на коне) вечером

на перекресток дорог и под сильным дождем руководит лично выходом войск на указанные

им участки позиции! Только поздно ночью он возвращается в избу, спит на соломе, а в 4 часа

утра он вновь среди войск!

Помилуйте, говорят мне на это, — тогда были совсем другие условия войны и боя:

тогда армия в 100 тысяч занимала по фронту 10–12 верст, а ныне она занимает 60–120 верст.

На это отвечаю: для ударов (для прорывов) и ныне армии не занимают больших

фронтов; но если принять во внимание всю обстановку нынешнего боя, то Императора

Наполеона можно приравнять в его операциях хотя бы к нынешнему командиру корпуса? Но

за три года мировой войны, побыв на всех участках русско-германского фронта, я не видел

168

Электронное издание

www.rp-net.ru

ни одного командира корпуса, который проделал хоть раз то, что делал Император

французов много раз.

Так же поступали и другие великие полководцы и просто хорошие генералы («les

grands capitaines»).

У нас любили хвастать Петром Великим, Суворовым и Скобелевым. Но как обидно

должно быть великим людям — когда произносят их имя, не изучая существа их дел и не

следуя их примеру?!

Суворовскими афоризмами пестрели стены казарм — для вящего умиления

начальства. Но никто даже не пытался вникнуть в сущность поведения этого Великого

Полководца, в его систему воспитания войск, обучения их, влияния на них и пользования

ими на войне!

Если Суворов не имел таких блестящих операций и в таком масштабе, как Наполеон,

то только потому, что не имел его «возможностей», работал и жил в иных условиях, но в

деле воспитания войск и воздействия на них Суворов не уступает нисколько Великому

Императору французов. Он знал солдатскую жизнь не понаслышке и не по наблюдениям

издали; он знал ее по личному опыту, а потому — умел держать себя с солдатом, завоевывая

его при каждом своем появлении; знал, что солдату нужно, как он реагирует на все явления

жизни. Суворов знал русского солдата и душою был близок ему. Солдат был предан своему

вождю и верил ему, верил в его заботливость о подчиненных, верил в его знания,

предусмотрительность и искусство. А потому солдат «суворовский» творил чудеса, и если

погибал, то — с верой, что гибнет не напрасно!

В жизни и на службе Суворов был прост до крайности; он ненавидел бездушный