Габриэль Городецкий - Роковой самообман

В настоящий момент Сталин все еще был уверен, что страх перед Германией и Италией все больше и больше будет склонять Балканские государства «видеть в России своего естественного защитника» {125} 125 FO. 837/1127. Далтон о встрече с Майским, 25 мая 1940; см. также: As-sarasson V. I skuggan av Stalin. Stockholm, 1963. S. 28–29. . Сознавая угрозу столкновения из-за Балкан, Шуленбург отбыл в Берлин готовить почву для визита Молотова {126} 126 АВП РФ. Ф. 082. On. 23. П. 95. Д. 5. Л. 16–17. Шкварцев о завтраке с Шуленбургом и Хильгером в Германском посольстве в Москве, 5 апр. 1940. . Однако Сталин, не желая «плестись у Германии в хвосте», вежливо отклонил эту идею {127} 127 Там же. Л. 6. Отчет Павлова (советского поверенного в делах в Берлине), 26 марта 1940; UD: s Arkiv 1920 ARS. HP/516/LXVII. Ассарассон — МИД, 8 марта 1940. . Он все еще благодушно не замечал опасности со стороны Германии его продолжала преследовать мысль об угрозе с юга, где, по его расчетам, Турция могла послужить плацдармом для нападения Союзников на Советский Союз. В послании, направленном им к дню рождения Гитлера, видны первые признаки его озабоченности ростом числа сообщений о том, что «Германия при усилении английского саботажа на Балканах зажжет там огонь войны» {128} 128 АВП РФ. Ф. 082. Оп. 23. П. 95. Д. 5. Л. 41–42. Шкварцев — НКИД о встрече с Казисом Скирпой, литовским послом в Берлине, 19 апр. 1940. . Риббентроп, играя на известных страхах Сталина, представлял германские инициативы в этом регионе как контрмеры против попыток англичан заставить турок открыть Проливы для британского и французского флотов {129} 129 Там же. Ф. 059. Оп. 1. П. 315. Д. 2174. Л. 264–266. Шкварцев — НКИД о встрече с Риббентропом, 20 апр. 1940. . Теперь, когда карта Северной и Центральной Европы была перекроена, будущее Юго-Восточной Европы, до того игнорировавшейся, рисовалось в мрачном свете. Крушение Франции расстроило Балканскую Антанту и создало опасный вакуум. Неспособность Британии подкрепить свои гарантии поставила Румынию и Турцию в трудное положение {130} 130 См., напр.: Архив Министерства иностранных дел Болгарии (Далее — АМВнР). Д. 40. П. 34. Оп. 1 т. Поп. 272. Л. 82. .

Молотовские поздравления Шуленбургу «с блестящим успехом Германских Вооруженных Сил» во Франции контрастируют с паникой, охватившей Москву в результате «быстрого прогресса» этой кампании {131} 131 О захвате Прибалтики и реакции военных см. с. 148–149. . Они — лишь прелюдия к вялым извинениям Молотова по поводу поспешной оккупации Прибалтийских государств в то же утро с целью уничтожить «в прибалтийских странах почву для французских и английских интриг». Немцев смущала и поспешная передислокация Красной Армии «для защиты границ» Литвы от неназываемого противника. Объяснения были столь неубедительны, что Шуленбург предпочел отослать в Берлин сильно отредактированную версию своих бесед по этому поводу {132} 132 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 14. Д. 155. Л. 206–208; DGFP. IX. Р. 154. Протокол встречи Молотова с Шуленбургом, 17 июня 1940. .

Закрепиться на Балканах стало для русских настоятельной необходимостью, как только просочилась зловещая информация, что бои на западе закончатся в течение двух месяцев; было ясно, что немцы «в недалеком будущем… повернулись бы на Восток» {133} 133 АВП РФ. Ф. 082. Оп. 23. П. 95. Д. 5. Л. 120–121. Тихомиров, первый советник посольства в Берлине — НКИД, 7 июня 1940. . Сокрушительное поражение Франции сблизило Россию с Италией, отношения с которой были напряженными с начала войны в сентябре 1939. Муссолини боялся, как бы пакт Молотова — Риббентропа, будучи распространен на Юго-Восточную Европу, не ударил по итальянским амбициям в этой области. Для Сталина не было секретом, что Муссолини «перебрасывая мост к Англии и Франции, сохраняет эмбриональную возможность разных перспективных антисоветских комбинаций». Гитлер, по слухам, одобрял подобные инициативы, надеясь изолировать русских и заставить их «удовлетворять стремления Берлина, а затем и выполнять экономические обязательства». Граф Чиано, итальянский министр иностранных дел, даже уговаривал румынское правительство «проводить твердую линию относительно Бессарабии», обещая щедрую помощь в случае нападения {134} 134 Там же. Ф. 059. Оп. 1. П. 329. Д. 2266. Л. 149–150. Гельфанд, советский поверенный в делах в Риме — НКИД о встрече с Бутти, политическим директором Министерства иностранных дел Италии, 25 февр. 1940; FO. 371. 24968. R462/9/37. Гор — ФО, 8 янв. 1940. См. также ранние открытия Ф.Марцари (Prospects for an Italian-led Balkan Block of Neutrals // Historical Journal. 1970. № 4). . Все еще убаюканный своим пактом с Гитлером, Сталин надеялся преподать итальянскому правительству урок, что «для него невыгодно дальнейшее обострение отношений с Советским Союзом». В начале января 1940 по очереди были отозваны послы из Рима и Москвы. Отношения еще более ухудшились, когда министры иностранных дел Италии и Венгрии встретились в Венеции, чтобы обсудить будущее Балкан. Хотя эта конференция не была открыто направлена против Советского Союза, исключение его из переговоров, касающихся различных претензий к Румынии, явно ущемляло советские интересы {135} 135 ДВП, 1939. T. 2. C. 328. Куколев (советский поверенный в делах в Бухаресте) — НКИД, 22 нояб. 1939; АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 329. Д. 2266. Л. 5–6, 53–54. Гельфанд — НКИД, 3 и 18 янв. 1940; П. 330. Д. 2269. Л. 1, 7. Потемкин — Гельфанду, 5 и 16 янв. 1940. .

Как мы убедились {136} 136 См. с. 28–29. , англичане страстно желали разжечь войну на Балканах. Гитлер, со своей стороны, стремился к миру, пока не были реализованы планы кампании на западе. Кроме того, попытки Муссолини оживить Балканскую Антанту сводили на нет усилия Риббентропа примирить страны Оси с Московским пактом. Во время визита в Рим в середине марта Риббентроп нажал на Муссолини, чтобы тот сохранял status quo в отношениях с Советским Союзом. Закладывая основы своего амбициозного Континентального блока {137} 137 См. с. 52–53, 90–91. , Риббентроп оказал такое же давление и на русских {138} 138 АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 329. Д. 2266. Л. 196. Гельфанд — НКИД, 11 марта 1940; П. 315. Д. 2174. Л. 175–179. Шкварцев — НКИД о встрече с Риббентропом, 14 марта 1940; Оп. 2. П. 14. Д. 155. Л. 115–118; DGFP. IX. Р. 317. Протоколы встречи Молотова с Шуленбургом, 5 мая 1940. . Однако Чиано сделал нерешительные шаги к примирению с русскими только в конце апреля, когда обнаружилось, что его пытались использовать как проводника румынских жалоб на Советский Союз в Берлин, и Италия отдалилась от Румынии {139} 139 АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 330. Д. 2267. Л. 49–54. Гельфанд — НКИД о встрече с Чиано, 29 апр. 1940. См. о бессарабской афере на с. 44. . Муссолини неохотно смягчился, туманно высказываясь о своей готовности вернуть послов {140} 140 DGFP. IX. Р. 471–473. Риббентроп — МИД, 30 мая 1940. . Но в Москве на тот момент считали, что Чиано препятствует сближению, и дело зашло в тупик. Молотов предпочитал следовать ходу событий; Советский Союз, как он говорил Шуленбургу, «неподходящее место для раздражения нервов» {141} 141 АВП РФ. Ф. 059. Оп. 1. П. 330. Д. 2269. Л. 57–58. Молотов — Гельфанду, 1 мая 1940; Ф. 06. Оп. 2. П. 14. Д. 155. Л. 189–194; DGFP. IX. Р. 359. Протоколы встречи Молотова с Шуленбургом, 31 мая 1940. . «Не парадоксальная ли ситуация? — заметил Машиа, итальянский поверенный в делах в Москве, на дипломатическом приеме. — Мы враги Советского Союза и друзья Германии, а Германия в то же самое время связана с Москвой». Он также выразил сомнение в том, что Муссолини позволит русским «внедриться в этот "жизненный центр Италии"» {142} 142 UD: s Arkiv 1920 ARS. HP/1547/XXX. Ассарассон — МИД, 27 мая 1940. . Однако поразительный успех вермахта во Франции смешал все карты и помог Муссолини и Сталину преодолеть взаимные подозрения. Новая общность интересов взросла на руинах прежнего британского присутствия в регионе. Как только вспыхнула война во Франции, Ханс Георг фон Маккенсен, германский посол в Риме, стремясь сохранить мир на Балканах, обещал Гельфанду, советскому поверенному в делах, что «балканская проблема будет разрешена совместно Германией, Италией и СССР без войны». Но успехи на поле боя произвели перемену в настроениях. Хотя русские продолжали рассматривать упомянутое утверждение как обязательство со стороны Германии, Маккенсен теперь называл это «плодом воображения Гельфанда». Относительно развязав себе руки, Гитлер обеспокоился ростом итало-советского взаимопонимания, которое могло выйти за рамки его первоначального плана и бросить вызов естественному господству Германии в регионе. Опьяненный своими военными успехами, он полагал, что разрешение всех спорных вопросов на Балканах может быть достигнуто «лишь демонстрацией силы победителей, не доводя дело до рукопашной». Сталин оказался перед мрачной перспективой: остаться в стороне или быть раздавленным Германией, если он не проявит инициативу, чтобы защитить интересы Советского Союза {143} 143 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 14. Д. 155. Л. 197–198. См. также: DGFP. IX. Р. 512. Протокол встречи Молотова с Шуленбургом, 3 июня 1940. .