Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Страх перед итальянским наступлением на Балканы из Салоник после вступления Италии в войну вызвал новую ориентацию советской политики {144} 144 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 20. П. 109. Д. 3. Л. 60–62. Протокол встречи Шаронова с Чаки, 11 июня 1940. . Молотов теперь приветствовал возвращение Россо, итальянского посла, в Москву, хотя тот прибыл с пустыми руками, не сумев встретиться с Чиано перед отъездом. Молотов рассматривал вступление Италии в войну как снимающее английскую угрозу Советскому Союзу на Черном море и выражал надежду, что «голоса Германии и Италии, а также и Советского Союза будут более слышны, чем хотя бы год тому назад» {145} 145 Там же. Ф. 06. Оп. 2. П. 20. Д. 228. Л. 1–2. Протокол встречи Молотова с Россо, 13 июня 1940. . Муссолини также отказался от своих надежд на Союзников и стремился добиться каких-то гарантий от русских по балканской проблеме {146} 146 UD: s Arkiv 1920 ARS. HP/516/LXVII. Ассарассон — МИД о беседах с Россо, 10 июня 1940. . Гарантии Союзников на Балканах, шутил Чиано, можно сравнить «с бутылкой вина, которую много лет сохраняют в надежде получить крепкое и хорошее вино, но когда открывают эту бутылку, то находят в ней вместо вина уксус» {147} 147 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 20. Д. 226. Л. 3–4. Горелкин (советский посол в Риме) — НКИД о встрече с Чиано, 22 июня 1940. . В Мюнхене, как узнал Сталин, Муссолини уведомил Гитлера, что «стремится к максимальному улучшению и углублению политических и экономических отношений с СССР» {148} 148 Там же. Ф. 059. Оп. 1. П. 330. Д. 2267. Л. 190–191. Горелкин — НКИД о встрече с Анфудзо, 18 июня 1940. .

Как и Сталин, итальянцы ожидали, что Гитлер нанесет несколько ударов по Англии, сломит ее сопротивление и усадит наиболее разумных лидеров, таких как Ллойд Джордж, за стол переговоров, где будет установлен новый европейский порядок. Эти прогнозы подтверждали агенты НКВД в ставке Геринга. Перспектива близящейся мирной конференции побуждала и Советский Союз, и Италию объединить свои интересы на Балканах, в Проливах и Средиземном море. Как только мирная конференция будет созвана, считал Сталин, Россия окажется достаточно сильна, чтобы удовлетворить свои прошлые и настоящие претензии {149} 149 Там же. П. 316. Д. 2175. Л. 301–302. Шкварцев — НКИД о встрече с Клейстом, начальником канцелярии Риббентропа, 12 июля 1940; Ф. 0125. Оп. 24. П. 118. Д. 5. Л. 67. Лаврентьев — НКИД о встрече с Гиджи (итальянским послом в Бухаресте), 22 июля 1940. . Новый союз определенно должен был служить противовесом германскому влиянию в Центральной и Западной Европе. В Риме советский посол усердно льстил Муссолини, восхищаясь вековым историческим наследием Италии, но тут же переходил к делу, давая понять, что конец англо-французского владычества в Европе привел к тому, что «усиливаются на международной арене голоса СССР, Италии и Германии». Сам Муссолини, затушевывая идеологические разногласия и педалируя тему общности интересов, создавал у Сталина ложное впечатление, будто место Советскому Союзу на мирной конференции обеспечено {150} 150 Там же. Ф. 06. Оп. 02. П. 20. Д. 226. Л. 24–26. Горелкин — НКИД о встрече с Муссолини, 24 июля 1940; Д. 14. Л. 140–141. Протокол встречи Молотова с Лоренцо, 24 июля 1940. Г.Петракки (Pinocchio, the Cat, and the Fox: Italy between Germany and the Soviet Union, 1939–1941 // Wegner B. From Peace to War: Germany, Soviet Russia and the World, 1939–1941. Oxford, 1997. P. 499–523) дает блестящий обзор переговоров, но несправедливо занижает значение предложений, сделанных в июне — декабре 1940. М.Нокс (Mussolini Unleashed, 1939–1941: Politics and Strategy in Fascist Italy's Last War. Cambridge, 1982) неоправданно затушевывает эпизод, бывший краеугольным камнем дипломатии обеих стран, пусть и оказавшейся бесплодной. .

Новое партнерство было закреплено в день советского вторжения в Бессарабию {151} 151 См. ниже, с. 43–44. О связи между вторжением и сближением см.: Toscano М… Designs in Diplomacy. London, 1970. P. 164–165. подтверждением пакта о ненападении между Италией и Советским Союзом 1933 года, — «чтобы не только хранить его в душе, но и дать ему острые зубы». В довершение Сталин установил отношения с Югославией 24 июня; Югославия была единственной страной в Юго-Восточной Европе, которая отказывалась признать Советский Союз. Эта мера явно была направлена на уменьшение германского влияния в Югославии при распространении сферы советских интересов на этот регион {152} 152 АВП РФ. Ф. За. Д. 6, Югославия. Обмен нотами между Советским Союзом и Югославией об установлении дипломатических отношений, 24 июня 1940. См. также: Новиков Н.В. Воспоминания дипломата: записки 1938–1947. М., 1989. С. 39. . Она дала, предупреждал германский посол в Белграде, «мощный импульс не только коммунистическим, но прежде всего русофильским тенденциям в стране. Общее настроение таково, что равнение на Россию даст какую-то защиту от итало-германской опасности» {153} 153 DGFP. X. Р. 215–216. Герен — МИД, 23 июля 1940. .

Теперь Италия и Советский Союз приступили к разделению сфер влияния на Средиземном море, Черном море и на Балканах. Россо предложил объявить Средиземное море «свободным морем в интересах Италии и всех народов, которые нуждаются в этой свободе». Было дано молчаливое согласие советским претензиям на Бессарабию и обещано место за столом переговоров, где будут решаться мирными средствами спорные вопросы между Румынией, Болгарией и Венгрией. Тревога русских из-за Проливов уменьшилась, когда Россо отказался от всяких претензий к Турции. Молотов поспешил сформулировать принципы нового партнерства: «Вы хотите утвердить ваши законные права на Средиземноморье, так же как Советский Союз имеет законное право на полный контроль над Черным морем, которое должно быть исключительно русским. Существующая система управления Проливами не должна сохраняться дольше, ее следует изменить». Забрезжили перспективы нового порядка на Балканах под эгидой двух держав, непосредственно присутствующих в регионе.

Тем временем спешно разрабатывались принципы советской политики на Балканах. Италия получала признание претензий Венгрии к Румынии. Что касается Болгарии, Молотов рассчитывал на ее традиционно тесную связь с Россией, которую он надеялся еще больше укрепить удовлетворением ее территориальных претензий на румынскую Добруджу и греческую Фракию. Россия не забывала о германских интересах в Румынии, особенно касающихся нефтяных месторождений, и была готова поделить сферы влияния там с Италией и Германией. Наконец, Молотов признавал главенствующую роль Италии в Средиземноморье, но взамен ожидал, что итальянцы согласятся признать советские интересы на Черном море {154} 154 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. П. 20. Д. 229. Л. 1–6. Протокол встречи Молотова с Россо, 20 июня 1940; Ф. 059. Оп. 1. П. 330. Д. 2269. Л. 84–85. Молотов — Горелкину, 27 июня 1940. См. также: АМВнР. Д. 40. П. 34. Оп. 1 т. Поп. 272. Л. 141–142. Тилев (болгарский посол в Лондоне) — МИД, 27 июня 1940. Итальянский текст полностью приведен в: Toscano M. Designs in Diplomacy. P. 150–158. . Советско-итальянское взаимопонимание несомненно открыло дорогу русской оккупации Бессарабии. Но как только немцы обратили свой взгляд на Балканы, они бросили все свои силы на то, чтобы оборвать мертворожденное сотрудничество Италии с русскими. Муссолини предупредили, что «любое дальнейшее участие России может побудить Балканские страны натравить одну великую державу на другую». Германия была заинтересована в том, чтобы сохранять, «насколько возможно, неопределенное положение» Проливов и противостоять Турции, которая имела «лишь ничего не значащие гарантии от Англии и, с другой стороны, находилась в жесткой оппозиции к России» {155} 155 DGFP. X. P. 416–419, 486–487, 495–496, 501–502. Обмен телеграммами между Маккенсеном, германским послом в Риме, и Риббентропом, авг. 1940. .