Джеймс Рестон - Священное воинство

Прибытие короля Ричарда было, конечно, торжеством для крестоносцев. В лагере напротив Проклятой башни запылали огромные костры, и началось веселое празднество. Гремели трубы, звенели цимбалы, и крестоносцы хором распевали по-латыни свою боевую песню «Под знаком креста мы вслед за вождем идем», а также песенку на стихи Вергилия «Побежденные пусть оставят упования», а затем плясали при свете многих тысяч факелов. Мусульманам, которые наблюдали за этим с ближайших холмов, казалось, будто горит вся долина. Они были наслышаны о «короле из королей» Ричарде и его подвигах; теперь же он сам явился под стены Акры, и они опасались худшего. Саладин же сохранял спокойствие духа. Он полагался на милость и помощь Аллаха и был уверен в правоте собственного дела.

Филипп, конечно, сердечно приветствовал прибывшего царственного собрата и проводил его в приготовленный заранее королевский шатер. Они горячо обсуждали планы скорого взятия истощенного неприятельского города. Но вскоре у монархов начались разногласия на денежной почве. Филипп, постоянно чувствовавший себя ущемленным, был склонен к принятию неверных решений, когда речь шла о земле и о деньгах. Теперь он имел глупость потребовать от Ричарда половину кипрской добычи, сославшись на соглашение в Везелэ. Ричард насмешливо ответил, что в таком случае он может претендовать на половину Фландрии. Соглашение это, напомнил он, касалось только земель, покоренных совместными усилиями здесь, в Палестине. Кое-как им удалось уладить этот спорный вопрос и перейти к более серьезным делам.

Но склонность короля Филиппа принимать неверные решения в финансовых вопросах проявилась и позднее. Когда его верный вассал и племянник Генрих Шампанский попросил у Филиппа помощи в снабжении своего войска, тот предложил ему сто тысяч французских золотых, но при условии, что племянник уступит французской короне свой домен в Шампани. Потрясенный и разочарованный Филипп Шампанский воскликнул: «Я делал то, что должно, теперь же делаю то, что вынужден делать! Я хотел служить моему королю, но ему нужен не я, а мое достояние. Я пойду к тому, кто примет меня ради меня самого и кто склонен скорее отдавать, чем получать». Ричард с удовольствием принял его, подарив новому вассалу четыре тысячи фунтов серебра, четыре тысячи мер пшеницы и четыре тысячи свиных туш.

Филипп был слаб, и Ричард очень скоро сумел отодвинуть его на второй план. Узнав, что французский король платит своим солдатам три золотых бизанта в неделю, Плантагенет объявил через герольда, что он сам будет платить четыре. Филипп не мог тягаться с Ричардом в умении привлекать людей. Английский летописец писал по этому поводу: «Когда приехал Ричард, французский король ушел в тень и потерял свое значение, подобно тому как Луна гаснет в лучах Солнца».

Поскольку король Филипп выбрал целью для своих атак Проклятую башню, Ричард расположил осадные машины против северных ворот города. Арабский историк XIII столетия Абульфараки впоследствии написал, что у обоих королей к этому времени было на вооружении триста катапульт и баллист. Поскольку генуэзцы считались вассалами Филиппа, Ричард принял под свое командование пизанцев. На третий день по прибытии он воссоздал в лагере деревянную походную резиденцию «Матегрифон», привезенную с Сицилии. Стены ее были укрыты шкурами, пропитанными уксусом, чтобы предохранить их от «греческого огня». С этих деревянных стен английские арбалетчики и лучники стали, в свою очередь, обстреливать Проклятую башню, а саперы начали готовить подкоп стен. Метательные машины Ричарда были поменьше машин французского короля, но его гранитные снаряды из Сицилии были гораздо разрушительнее ядер из местного известнякового камня, которые использовали люди Филиппа. Теперь этими гранитными каменными ядрами англичане обстреливали северные ворота Акры. Сам Ричард оставался по-прежнему деятельным и, по словам хрониста, «постоянно был среди воинов, подбадривал одних, отчитывал других, хвалил третьих. Он успевал повсюду».

Надо думать, противник английского короля, готовившего решающий штурм Акры, немало его удивил. Вскоре по прибытии Ричард получил от Саладина не стрелы и снаряды, а подарки. Ему и Филиппу передали от султана груши, дамасские сливы и еще разные приятные мелочи. То был знак доброй воли и готовности к переговорам. Заинтригованный этим поступком, Ричард отправил к Саладину посольство с предложением встретиться наедине.

Саладин ответил: «Не в обычае царей встречаться, если только они не заложили основ соглашения. Ведь если они уже встретились в знак взаимного доверия, негоже им было бы вернуться, чтобы снова воевать друг с другом».

В том же месяце случилось солнечное затмение, на три часа погрузившее поле битвы во тьму. Это событие, считавшееся сверхъестественным, вызвало смятение в рядах крестоносцев. Оно казалось тем более зловещим, что пришлось на День святого Иоанна Крестителя. Случилось так, что за этим событием действительно последовали большие неприятности: тяжелая болезнь приковала короля Ричарда к постели. У него началась горячка, и при этом страшно болели десны и весь рот. Через несколько дней у Ричарда начали выпадать волосы и сходить ногти. Вскоре та же хворь поразила и Филиппа Августа. Их врачи определили эту болезнь как «леонардию», хотя более известна она как цинга. Считается, что этот недуг был вызван недостатком витамина С в их питании.

Во время болезни Ричарда дипломатические контакты между двумя сторонами и переговоры о возможности встречи между ним и Саладином некоторое время продолжались. Последний все-таки решил, что такая встреча может состояться на нейтральной земле — на Акрской равнине. До мусульманского лагеря дошли слухи, будто в католическом воинстве многие противятся этой идее, но от Ричарда пришло новое послание, в котором говорилось: «Не верьте доходящим до вас сведениям о причинах отсрочки. Только я отвечаю за собственное слово и за свои дела. Но в последние дни болезнь не дает мне делать что-либо. У королей есть обычай одарять друг друга. У меня теперь есть дар, достойный Саладина, и я прошу позволения отправить его султану».

«Он может передать свой дар, если сам примет от нас равноценный», — заявил брат Саладина Мелик-аль-Адель.

«Мы могли бы подарить ему соколов, но они пока слишком слабы, — ответил посол Ричарда. — Было бы хорошо, если бы вы подарили нам нескольких цыплят, чтобы мы могли подкормить наших соколов и прибавить им сил, и тогда сможем их подарить вам».

Это предложение было встречено насмешливо.

«Королю, видно, самому нужны цыплята», — заметил аль-Адель.