Джеймс Рестон - Священное воинство

В ответ Саладин только пожал плечами. Его собственные эмиры были против такого обмена. Султану следовало все основательно продумать, и он решил сделать это после того, как закончит обычный объезд своих войск и посмотрит с высоты горной дороги на позиции противника на равнине. Вернувшись, Саладин не изменил решения и велел казнить графа вместе с еще двумя пленными крестоносцами.

Пройдя через «Глухие тропы», крестоносцы оказались на неизвестной им территории. До путешествия в Палестину они полагали, что там повсюду пустыни, степи, горы или холмы, среди которых происходили события, описанные в Новом Завете. В одной из песен крестоносцев были такие слова: «О Святая земля, с тех пор как ты впервые предстала перед моим грешным взором, я стал вести достойную жизнь. Осуществилась моя мечта, ибо я попал в страну, по которой сам Господь ходил во плоти».

Совсем иной ландшафт предстал перед крестоносцами после того, как они обогнули гору Кармель и попали на равнину Шарон. Вместо степей и дюн они увидели заболоченную местность, покрытую роскошной растительностью. Здесь рос сахарный тростник, и имелось много заливных лугов и хороших пастбищ. И главное, теперь не только мусульмане представляли опасность для пришельцев: в то время в Палестине в изобилии водились львы, леопарды, сернобыки, страусы, гепарды, пантеры. Впрочем, они представляли собой не только источник опасности, но и добычу для отважных охотников, а охотой любили развлекаться и христианские, и мусульманские рыцари.

«Чем еще заниматься мужчине, помимо войны и охоты?» — вопрошал один знатный сирийский воин, который охотился на львов не реже, чем сражался с франками. Высоко почиталась соколиная охота, и особенно ценили соколов с тринадцатью хвостовыми перьями, так как считалось, что с этой птицей, при правильной дрессировке, можно охотиться на журавлей и даже на газелей.

И в дюнах, и в горах, и на равнине Шарон водились ядовитые змеи и пауки, а в реках также крокодилы. У костров солдаты слушали жуткие истории об ужасном способе размножения некоторых ядовитых змей. Рассказывали, что самец приползает к самке, кладет голову к ней в рот и извергает семя, после чего самка отгрызает ему голову и благополучно производит на свет двух змеенышей — самца и самку. Ветераны рассказывали, что здесь надо осторожно собирать ароматические растения для получения благовоний, потому что эвкалипты в Палестине кишат летучими змеями, которых из-за их пестрой окраски трудно заметить сразу, и укусы которых смертоносны. Сообщали, что по дороге на Иерусалим войскам придется пересечь Крокодилью реку, где полно этих злобных рептилий, которые любят поедать людей, но особенно-де — католических паломников. Объясняли, что эти твари, крокодилы, неспособны сами извергать переваренную пищу, а потому после еды они будто бы надолго засыпают на берегах рек, раскрыв пасть, в которую проникают змеи, а оттуда попадают в желудок и играют роль «чистильщиков», так что несчастные жертвы будто бы оказываются съеденными дважды.

Из-за обилия тарантулов и скорпионов солдатам рекомендовалось, проходя через заросли высокой травы, громко лязгать котелками и флягами, чтобы отпугнуть ядовитых гадов, хотя эти звуки могли бы привлечь внимание противника. Чтобы ночью отпугнуть рептилий и пауков, а также устрашить неверных, крестоносцы собирались толпой вокруг костров и поручали одному из своих товарищей быть чем-то вроде «запевалы». Он скандировал: «Спасем Святой Гроб Господень!» — а солдаты отвечали хором: «Спасем Святой Гроб Господень!» Видимо, эти декламации успокаивали тревоги и страхи воинов, и потому каждую ночь над холмами и равнинами разносились эти призывы и громогласные отзывы.

Благодаря дюнам и зарослям высоких трав прибрежная дорога сместилась на восток, так что на некоторое время между крестоносцами на марше и их противниками, находившимися в горах, возникло естественное препятствие. Несколько миль их войско прошло в относительной безопасности. Только огромное знамя крестоносцев, развевавшееся на высокой мачте, по-прежнему было видно издалека. Однако летний зной был для франков невыносимым: нередко воины теряли сознание, а иные даже умирали, закованные в свою броню весом до девяноста фунтов.

Мусульмане на горных склонах продолжали следить за продвижением своих врагов, и сам Саладин по-прежнему взвешивал каждый шаг, обсуждая его со своими советниками. Время от времени к нему приводили новые группы пленников, причем в одной из них оказалась женщина в полном рыцарском вооружении. Султан по-прежнему не был настроен на милосердие: он велел всех казнить. Свои главные силы он перевел на юго-восток, расквартировав войска в Тель-Кеймане, а его разведотряды находились в горах. Сам Саладин постоянно курсировал между главными силами своей армии и этими летучими отрядами. За один день он проделывал верхом путь в 35 миль, проехав мимо горы Мегиддо, обогнув Скариат (который иные считают родиной Иуды Искариота, хотя традиционно таковой считается Кариот к югу от Хеврона) и доехав до Кесарии, которую разрушил четыре года назад, чтобы крестоносцы впредь не могли ею воспользоваться. Вероятно, именно здесь султан первоначально собирался встретить противника.

Саладину мешала странная болезнь: без видимых причин нижняя часть его тела покрылась болезненными волдырями, и иногда из-за сильных приступов боли он с трудом мог встать или сесть. Тем не менее султан, послушный чувству долга и хорошо понимавший серьезность обстоятельств, садился на коня и отправлялся в свои инспекционные поездки, снося боль без жалоб. Однажды он признался одному из своих помощников: «Боль оставляет меня, когда я езжу верхом, и возвращается, когда я спешиваюсь».

Кесария — древнеримский город, некогда знаменитый своими пальмовыми и апельсиновыми рощами, в котором Ирод построил из мрамора портовые здания, город, в котором Петр крестил Корнелия, в котором жил святой Филипп, имевший четырех дочерей-девственниц, наделенных даром пророчества. Теперь это был опустевший, словно вымерший город.

Саладин терпеливо ждал своего часа. Терпение вообще было одной из его характерных черт, и здесь он снова опирался на Коран: «Воистину к тем, кто проявляет стойкость и терпение в борьбе за дело Аллаха, Он снисходителен и милостив». Султан старался беречь силы своей армии, так как продолжал ожидать прихода подкреплений. Несколько дней он даже пребывал в нерешительности, и его обоз перемещался с места на место, словно владыка готовился начать решающую атаку, но потом передумал. Саладин хотел выждать, пока противник окажется в невыгодной для него позиции, а также подойдут вызванные им новые войска. Но пока что не было ни хорошей позиции, ни ожидаемых подкреплений. Крестоносцы без помех вошли в разрушенную Кесарию, а потом отошли на три мили к югу, на берег так называемой реки Смерти.