Джеймс Рестон - Священное воинство

После того как крестоносцы ушли из заброшенного города, стычки с мусульманами возобновились с новой силой. Это обстоятельство вынудило короля Ричарда переместиться в центр, чтобы возглавить оборону, а командование авангардом он оставил королю Ги. На мусульманских воинов, сражавшихся с крестоносцами, произвели большое впечатление их дисциплина и стойкость. Во время конных атак на их ряды крестоносцы быстро выстраивались в боевой порядок: впереди — лучники и воины с пращами, позади — кавалерия, ожидающая приказа атаковать. Один арабский хронист писал: «Они стреляют в нас из своих огромных арбалетов и ранят наших всадников и их коней. Я видел франкских пехотинцев, в которых попало десять стрел, и все же они не покидали боевого строя». Ему вторил еще один араб, участник этих событий: «Мусульмане обстреливают их со всех сторон, чтобы разозлить их и втянуть в сражение. Но сделать это не удается. Франки отличаются удивительным самообладанием. Они продолжают не спеша идти своим путем. Нельзя не восхищаться терпением, с которым эти люди выносят тяжелые испытания».

В шуме и сумятице сражений над холмами разносились боевые кличи: «Нет Бога, кроме Аллаха!» и «Спасем Святой Гроб Господень!»

Помимо стычек между отрядами крестоносцев и мусульман, случались и поединки, в одном из которых героически пал известный исламский витязь. Это был великан аль-Тавиль, вооруженный огромным копьем — самым длинным и тяжелым из всех, которые случалось видеть франкам. Этот исламский воин уже был известен среди крестоносцев как могучий поединщик. Его боевые товарищи именовали его «бесстрашным и опасным, как лев» и «человеком, подобным пламени».

Один арабский историк писал об этом человеке: «Он чувствует себя как рыба в воде в тучах пыли, поднимаемых конницей. Он первым садится на коня, а спешивается последним. Когда другие поворачивают назад, он атакует. Он поражает врагов без устали и всегда сам стремится к единоборству. Скольких неверных он сумел одолеть! Сколько побед на его счету!»

И вновь аль-Тавиль вышел вперед, вызывая на поединок любого из рыцарей-крестоносцев. Но на этот раз он вел себя еще более неосторожно, чем обычно, словно бы искал мученичества и желал, пав в бою, попасть в рай, обещанный пророком. Против него вызвался драться не один поединщик, а целая группа. По рассказам арабов, их герой «отрубил нос не одному неверному», прежде чем потерпел поражение, и это произошло лишь потому, что его конь споткнулся и упал, став причиной гибели хозяина. Аль-Тавиль упал на землю и в своей броне оказался беспомощным, словно перевернутая черепаха, против набросившихся на него крестоносцев. По словам арабского историка, «когда товарищи пришли ему на помощь, дух его уже вознесся к небесам по воле Аллаха».

Мусульмане пережили глубокую скорбь об утрате своего богатыря. Они предали его тело огню в месте, именуемом «Моджахед Шейхах» («Поле священной битвы шейхов»), Впоследствии и христианский хронист воздал должное аль-Тавилю: «Это был человек удивительной храбрости и силы, столь искусный в единоборстве, что никто не мог бы в этом победить его, и даже никто не дерзал с ним состязаться».

Там, на реке Смерти, король Ричард получил первое в Крестовом походе ранение. Он был в гуще боя, когда скользящий удар копья пришелся ему в бок. Рана только раззадорила Ричарда, и он продолжал сражаться. В том бою короля волновали потери среди коней больше, чем людские жертвы. Мусульмане старались убивать именно лошадей, хорошо зная, что боевым коням для тяжеловооруженных конников и мощным лошадям-тяжеловозам в Палестине невозможно найти замену. Ночью солдаты ели мясо убитых лошадей, и Ричард дал специальное указание о том, что рыцарь, потерявший в бою коня, получит нового, если отдаст его мясо голодным солдатам. По словам историка, «они ели конину, и чувство голода превращало ее, в их глазах, в лакомство не хуже оленины».

Это странное подобие войны продолжаюсь еще несколько дней. Войско крестоносцев продвигалось по равнине Шарон на юг. Оно двигалось черепашьими темпами: шли вперед только в прохладные утренние часы, используя время жары для отдыха и время от времени отражая нападения противника. Лагерь обычно разбивали на речном берегу, чтобы пробыть там два-три дня и перегруппировать свои силы. За пятнадцать дней армия прошла только 62 мили. Правда, она уже совсем близко подошла к небольшой крепости Арсуф, старому оплоту крестоносцев на морском побережье.

Некогда это был эллинский город Аполлония, потом — один из городов в составе королевства крестоносцев, поэтому Саладин разрушил его после 1187 г. вместе с другими подобными укреплениями. Этот район был стратегически важен — отсюда было всего шесть миль до Яффы.

Как заметил по этому поводу король Ричард, «из Яффы мы сможем продвинуться к нашей обетованной цели». Вернув под свой контроль Яффу, Кесарию, Арсуф и Хайфу, крестоносцы открыли бы для себя прямую дорогу на Иерусалим. Тогда их продвижение было бы уже невозможно остановить.

В районе Арсуфа было много зелени и плодородной земли. Обширные леса простирались на двенадцать миль к северу от города, и именно эти леса решил использовать Саладин в военных целях. Здесь можно было спрятать свои отряды, чтобы внезапно напасть на врага, а значит — имелся хороший шанс остановить Ричарда. Крестоносцы что-то заподозрили, и среди них поползли слухи о лесных засадах. Кое-кто утверждал, что едва они войдут в лес, как «эти неверные, черномазое отродье» подожгут его.

В это время приготовления Саладина к атаке были вдруг прерваны предложением переговоров со стороны противника. Крестоносцы попросили о встрече с его братом Мелик-аль-Аделем, и Саладин согласился на это. Ночью тот переговорил с парламентерами крестоносцев, а на другой день написал султану и его советникам об их предложениях. Франки просили передать следующее: «Война между нами зашла уже слишком далеко, и на ней с обеих сторон пало много храбрых воинов. Мы пришли из Европы, только чтобы помочь франкам, населяющим побережье. Заключите с ними мир, и пусть обе армии вернутся каждая в свою страну».

Саладин не поверил в серьезность этих предложений. Он написал брату: «Постарайся затянуть переговоры. Пусть они останутся на этом месте, пока подойдут подкрепления, которых мы ожидаем».

Когда король Ричард узнал, что на передовой позиции его войска находится сам аль-Адель, то он пожелал лично встретиться со знаменитым командиром. Английский король появился в сопровождении блестящей свиты под развевающимися знаменами и своего переводчика, сына Хэмфри Торонского. Это был удивительно красивый молодой человек — мусульманский историк специально отметил такую подробность, как и то, что у переводчика лицо было гладко выбритым (последнее обстоятельство всегда производило неприятное впечатление на мусульман — они считали безбородость признаком женственности и свойством призраков, а не живых людей).