Николай Рыжков - Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?

Увы, но кому-то было выгодно раздувать этот конфликт даже в дни всенародного горя. Кому-то было выгодно не пропускать через армянскую территорию машины и автокраны с азербайджанскими номерами, прямо на границе двух республик номера меняли на армянские. Кому-то было выгодно позже блокировать на земле Азербайджана железнодорожные перевозки в Армению. Я не пытаюсь здесь, в моем рассказе о спитакском землетрясении, определить, кто прав, а кто не прав в карабахском конфликте. Хочу лишь напомнить, что во все времена во всех концах земли горе сближало людей. Если не наступал мир, то было перемирие. В нашем же «конце» беду использовали, чтобы стало больнее. Кому это было выгодно?

Да, в Армении в те дни были силы, которые хотели и на людском горе заиметь свой политический капитал. Как не вспомнить известный комитет «Карабах», который возглавлял нынешний Президент Армении. Ведь именно этот комитет провоцировал слухи о том, что якобы взрыв атомной бомбы в соседней республике вызвал землетрясение. Или другое: сколько потребовалось усилий, чтобы убедить людей, находящихся на грани нервного срыва, что их вывозят не в Сибирь, а в Сочи, и не за тем, чтобы растворить многострадальный армянский народ, а для того, чтобы сохранить его!

И действительно, теперь уже около полутора миллионов граждан Армении из четырех выехало в Россию, Соединенные Штаты и другие страны. Армянская диаспора расширяется. Вот вам и растворение армян в Сибири!

Да и как не бежать из страны, если на одного едока дают 250 граммов хлеба, сводят скверы на дрова, продают медные провода с троллейбусных линий для закупки чего-то за рубежом. Что-то похожее на блокадный Ленинград. Но там был ведь внешний враг.

Может быть, мой короткий (всего одна глава в книге) рассказ об Армении сбивчив. Плавно и складно не получается. На меня здесь давят два груза. Один — невыносимо тяжелый, огромный и мучительный груз увиденного и пережитого за бесконечные декабрьские и январские недели моего пребывания в республике. Что главное? Что выбрать? На чем задержать внимание? Для меня выбор невероятно сложен: все главное! Второй груз: я не могу и не хочу соперничать с сотнями писательских и журналистских работ, талантливых и не очень, правдивых и не совсем, но в которых подробно и эмоционально описана вся история трагедии в Армении. От начала и до… Чуть было машинально не написал: «до конца». Нет ей конца. И страшно, коли не будет…

А начало было все же очень обнадеживающим.

Техника для спасательных работ приходила уже с 8 декабря и шла буквально нескончаемым потоком: сперва из соседней Грузии, из Азербайджана, с Северного Кавказа, своим ходом. Хотя, как я сказал, «ход» ее из Азербайджана был непростым. Потом — из России и других республик.

Все плановые поставки строительной техники с соответствующих заводов отменили и перенацелили на Армению. Железнодорожники почти втрое (!) увеличили скорость движения грузовых составов — с 300 километров в сутки до 800. День и ночь за этим следил министр путей сообщения Николай Семенович Конарев.

Но и при этом нужно было четыре-пять дней для переброски эшелонов с Урала, не говоря о Сибири. Приняли решение: пока эшелоны идут откуда-нибудь издалека, начать перебрасывать технику по воздуху. Тут и военно-транспортная авиация работала, и аэрофлотовцы. Конечно, без мелких ЧП не обходилось. То автокран в брюхо самолета не влезает, надо кабину подрезать, то вес слишком велик, что-то сбрасывать надо…

Мы проводили короткие «летучки» штаба в Ереване дважды в день — утром и вечером: что сделано, что делается, что надо сделать. Так именно 9-го тогдашнему замминистра и будущему, в моем Правительстве, министру гражданской авиации Борису Егоровичу Панюкову крепко от меня досталось за некоторую неорганизованность. Но и подействовало. Я каждый день в блокноте нечто вроде конспективного дневника вел. Вот запись от 10 декабря: «Два часа ночи. В Ереване село 12 бортов. 12 — в воздухе. Еще 6 — на подходе…» В Ереванском аэропорту, в Ленинаканском можно было, задрав голову, ежеминутно просто сосчитать самолеты, чуть ли не гуськом летящие по большому и малому кругам ожидания. И садились один за одним. На разгрузку борта давали всего 10 минут.

Через пару лет я случайно познакомился с одним из летчиков, который был в той «карусели». Он мне рассказал, что они испытывали в воздухе и видели на земле. Во многом, по его словам, это напоминало рассказы старших друзей, бывших летчиков Отечественной войны.

Мне напомнят: ведь и аварии были. Были, как не быть. К счастью, не много. А ведь в той обстановке ежесекундного аврала именно счастье, что судьба, мастерство и ответственность, собранность людей свели к минимуму число авиакатастроф. Перед глазами у меня две ужасные картины. На сотни метров разбросаны обломки самолетов — югославского и советского. Наш шел из Баку с техникой и резервистами на борту. Все погибли. Я надеюсь, что власти Армении установили на месте гибели этих людей памятник, ведь они спешили на помощь их народу.

Посадочная полоса работала беспрерывно, диспетчеров не хватало — у нас их по всей стране не избыток. Погодные условия тоже не особенно радовали. Плюс горы… Да и вообще аврал не способствует тотальному порядку и в воздухе, и на земле. Вот я чуть выше порадовался, что республиканское руководство в первые же часы беды призвало всех, кто способен помочь вывезти пострадавших. Но уже через несколько дней эти действительно беззаветные добровольцы начали сильно мешать планомерной работе. Дороги и улицы в городах были так забиты, что «скорые помощи» часами к раненым продирались, а разгруженная в Ереване техника не могла за день преодолеть ста километров. Если использовать медицинские аналогии, то ситуация на дорогах Армении начинала походить на тяжелый тромбоз — закупорку вен. Надо было вводить чрезвычайное положение.

Сегодня термин «чрезвычайное положение» вызывает легкую или не очень легкую — у кого как — дрожь. Он начисто скомпрометирован непрофессиональностью властей в Тбилиси, Вильнюсе, в Чечне. Не говоря уже о военной технике в Москве, которая в 91-м году вводилась ГКЧПистами, а в октябре 93-го Президентом России для разрешения разногласий между ветвями власти. В наше время этим баловаться не полагалось.

Чрезвычайное положение объявлялось в действительно экстремальных условиях, а если честно, так на моей памяти — именно в Армении впервые. Как его вводить, никто не знал. Даже военные. Решили взять в кольцо два разрушенных города, десантными войсками перекрыть въезды в них, поставить своего рода заставы из танков и БТРов. Все посторонние автомобили вывести из этих городов и разместить на импровизированных стоянках, как говорится, в чистом поле. Утром 10-го города были взяты в кольцо, на стоянках за ними замерло более 50 тысяч машин. Я обратил тогда внимание на четкость выполнения указаний министра обороны Д.Т. Язова генералом И.Н. Родионовым. Да, это был именно тот генерал, которого через полгода затаптывали на Съезде за тбилисские события.