Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.

По поводу того, следует ли продолжать осуществление практики планирования, не велось никаких дискуссий (планирование рассматривалось как весьма важный элемент жизни страны еще и в довоенный период), не было дебатов и о том, какие основные направления экономической политики должны найти отражение в новом плане. Понять причины этого довольно трудно. Разумеется, одна задача подчиняла себе все остальные: восстановление районов, опустошенных войной. Новая пятилетка была полностью посвящена решению этой проблемы. Но и здесь можно было бы руководствоваться различными критериями. Вознесенский же с самого начала исходил из того, что план просто должен отражать «дальнейшее движение по пути развития», который был уже намечен в довоенное время и был прерван нацистской агрессией[3]; на новом этапе воспроизводились, таким образом, все те противоречия и диспропорции между различными отраслями экономики, которые возникли в ходе реализации двух первых пятилетних планов в 20-е и 30-е гг.

Восстановление было уже начато в освобожденных районах, по мере того как Красная Армия с боями продвигалась все дальше и дальше[4]. Но в полной мере начать эту работу советский народ смог только после победы. В течение первых двух лет в условиях нехватки продуктов питания труд советских людей был столь же мучительно трудным, как и в военные годы. К этим тяготам добавились еще и сложности, обусловленные реконверсией производства, переводом его на мирные рельсы. Демобилизация, репатриация из-за рубежа, возвращение домой тех, кто был эвакуирован на Восток, создали в стране огромные миграционные потоки населения. Полный контроль над экономической жизнью был восстановлен правительством только к концу 1947 г. Подъем промышленного производства /306/ после спада предшествующего года и новый урожай, который был довольно хорошим, позволили создать минимум необходимых запасов. В целях поглощения находившейся в обращении огромной денежной массы, выпущенной в период войны, была декретирована жесткая денежная реформа. Одновременно было отменено нормирование продуктов. СССР провел это мероприятие одним из первых и Европе.

Реформа привела к принудительному изъятию денег у всех, кто каким-либо образом накопил значительные суммы. Только заработная плата и стипендии остались без изменений. По банковским вкладам в размере до 3 тыс. рублей обмен денежных знаков производился один к одному; по вкладам с 3 до 10 тыс. рублей было произведено сокращение накоплений на 1/3, а по вкладам в размере более 10 тыс. — на 2/3. По облигациям государственного займа обмен был произведен в соотношении 1:3. Наиболее тяжкий удар постиг тех, кто хранил деньги вне государственных сберегательных учреждений: они получили только один новый рубль за десять старых. Было объявлено, что эта мера направлена против спекулянтов, которые «обогащались, используя огромную разницу в ценах государственной торговли и ценах на свободном колхозном рынке»[5], это означало, что среди пострадавших было достаточно много сельских жителей. После упразднения карточной системы цены на потребительские товары стали выше прежних, нормированных, но ниже «коммерческих», которые соответствовали условиям рынка; в целом новый уровень цен был довольно высоким, но достаточно реалистичным, так как он учитывал ту глубокую нужду, которую переживала страна. Новые цены более чем в три раза превосходили их довоенный уровень, тогда как выплаченная заработная плата увеличилась в целом только наполовину. Средний размер заработной платы не достигал 500 рублей, килограмм хлеба стоил 3–4 рубля, килограмм мяса — 28–32 рубля, сто граммов сливочного масла — более 6 рублей, одно яйцо — больше рубля, один шерстяной костюм — 1500 рублей. Это были суровые меры (как говорилось, «последняя жертва»)[6]. Они были проведены с такой суровостью, что это вызвало многочисленные комментарии зарубежных экспертов[7]; в принятых мерах отразилась сложная жизнь в СССР после войны, одной из главных пружин этих мер была уравниловка.

После оздоровления финансов дело восстановления экономики пошло быстро вперед. В 1948 г. индекс промышленного производства превзошел довоенный показатель. Уровень 1940 г. был перекрыт в производстве электроэнергии в 1946 г., угля — в 1947 г., стали и цемента — в 1948 г., чугуна и нефти — в 1949 г. В 1948 г. машиностроение также давало больше продукции, чем в предвоенный период[8]. Быстрый подъем был достигнут по большей части в результате возобновления производства на заводах и фабриках на территориях, освобожденных от немецкой оккупации. Эти предприятия получили новое оборудование, поскольку заводы, эвакуированные в начале /307/ военных действий на Восток, остались на новых местах своей дислокации. Промышленность, восстанавливаемая в освобожденных районах, с самого начала была ориентирована на производство мирной продукции; военный арсенал оставался там, куда его заставила перенести война[9]: на Урале и в прилежащих районах, вдали от границ; с тех пор этим областям как бы принадлежит монополия на производство вооружений в Советском Союзе.

Превзойдя довоенный уровень, промышленное производство в целом и в своих основных показателях продолжало расти, не снижая темпа. Таким образом, в 1950 г. была реализована большая часть намеченных целей; довольно амбициозные цифры, зафиксированные в плане, по большей части были достигнуты[10]. На западе страны были введены в действие 3200 крупных предприятий; восстановлено было не все, что было разрушено, но подавляющая часть заводов была введена в строй. К тому же начиная с 1949 г. даже на опустошенных войной территориях стало разворачиваться сооружение новых предприятий[11]. В целом возрождение промышленности произошло чрезвычайно быстро; это был очевидный и весьма приятный успех. Так это и было оценено за границей.

Частично СССР мог использовать для достижения этой цели репарации и труд немцев и японцев, захваченных в плен в большом количестве в ходе войны[12]. Первоначально советские власти производили демонтаж промышленных предприятий в побежденных странах для вывоза их в свою страну. Но это оказалось малоэффективным. В дальнейшем они предпочитали получать платежи в виде поставок выпускаемой промышленной продукции, прежде всего оборудования и промышленного сырья. На базе немецких предприятий, секвестрированных в различных странах, впоследствии были созданы «смешанные предприятия», которые управлялись совместно с правительствами этих стран, но практически они находились под советским контролем: их продукция имела приоритет при экспорте в СССР. В общем, невозможно установить, каков был по величине вклад в восстановление Советского Союза этих внешних источников. Советские авторы в немногочисленных работах, затрагивающих этот вопрос, говорят о «значительном количестве» оборудования, полученного такими путями, оценивают влияние этих поставок на процесс восстановления как «позитивное», но никаких конкретных цифр не приводят[13]. Каким бы важным ни был этот фактор, гораздо весомее были внутренние усилия[14]. Как мы знаем, поставки в счет репараций из западных зон Германии были незначительными. Отсутствовала также какая-либо другая зарубежная помощь. Это касалось не только отказа в кредитах со стороны американцев: в условиях раскола Европы и нарастания «холодной войны» какая бы то ни была торговля с западными странами (особенно с Америкой) была прервана (и произошло это не по инициативе СССР)[15].