Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.

Решающим фактором стала политика массированных капиталовложений государства в экономику: их объем превзошел даже тот гигантский /308/ поток инвестиций, который был направлен в народное хозяйство в 30-е гг.[16] Для получения столь поразительных результатов сталинское правительство, однако, установило такие критерии и ориентиры в процессе восстановления, которые неизбежно приводили к деформации и диспропорциям. Продолжение развития по предвоенным схемам, о котором говорил Вознесенский, означало прежде всего возобновление линии на индустриализацию. Она была еще далеко не завершена к тому моменту, когда страна подверглась гитлеровскому нападению. Следовательно, основным направлением развития снова становилось форсирование роста тяжелой промышленности за счет и в ущерб развития производства потребительских товаров и сельского хозяйства; такой же была сталинская политика и в период перед войной[17]. В еще более радикальной форме эта линия проводилась в жизнь после победы.

Мы основываемся в своих оценках не на официальных формулировках заданий плана, которые, напротив, были сбалансированными, а на опыте его практической реализации. Капиталовложения в промышленность на 88 процентов направлялись в отрасли машиностроения и только на 12 процентов — в легкую промышленность[18]. Финансовые и технологические ресурсы, рабочая сила, квалифицированные руководители — все концентрировалось в первом секторе, а внутри него — на крупнейших заводах, к которым было привлечено внимание всей пропаганды и всей страны. Однако потенциал тяжелой промышленности развивался на основе устаревших решений и схем, которые не учитывали технологических достижений и новшеств, созданных в мире в ответ на потребности войны. В то время как металлургия добилась огромного прогресса, достижения химической промышленности были скромнее; без внимания были оставлены новейшие многообещающие отрасли, такие, как нефтехимия. В топливно-энергетическом балансе предпочтение отдавалось углю, а не нефти и газу, так что его доля в потреблении энергоносителей росла постоянно[19]. Такой подход настолько укоренился, что положение не менялось в течение всей первой половины 50-х гг., даже когда стало совершенно ясно, что весь мир избрал противоположное направление развития.

Но наиболее тяжелые диспропорции образовались в другой сфере. Как это было и в случае с довоенными пятилетками, выполнение планов носило однобокий характер. В то время как намеченные для тяжелой промышленности показатели значительно перекрывались на протяжении всех 50-х гг., так что объем ее продукции почти удвоился в сравнении с предвоенным периодом, производство легкой промышленности не только не достигало цифр плановых заданий, но и попросту находилось в застое, на уровне ниже довоенного. Даже те капиталовложения, которые ей выделялись первоначально, в дальнейшем из этой отрасли изымались. Ее оборудование не обновлялось. Эта диспропорция дала о себе знать и при восстановлении опустошенных войной районов: те из них, где к 1940 г. сложилась /309/ экономическая структура с преобладанием тяжелой промышленности, через десять лет переживали подъем, какого не было даже перед войной; в других же районах, напротив, наблюдался застой[20]. Страна работала с огромным напряжением, а наличные ресурсы потребительских товаров увеличивались крайне медленно, их было явно недостаточно для удовлетворения нужд разоренного народа, хотя экономика находилась в состоянии бурного роста.

Сегодня даже в СССР признают, что советские люди все туже и туже затягивали пояса. Но это была не единственная жертва, принесенная во имя возрождения индустриальной мощи. Даже развитие транспорта, железных дорог, речного и морского судоходства было оставлено в запустении ради обеспечения роста крупной промышленности: он отставал и от показателей, зафиксированных в плане, и от реальных потребностей экономики[21].

Восстановление жилищного фонда происходило с теми же перекосами. Сначала поднимались из руин заводы, а затем уже дома. Хотя государственная строительная программа была гигантской, она могла удовлетворить только самые неотложные нужды. Правительство возлагало многое в этой области на плечи самих граждан: им предоставлялись кредиты и необходимые лесоматериалы, если они брались строить жилье своими собственными руками. В сельских районах практически не было таких возможностей, но и в провинциальных городах широко практиковалась эта система: кто только мог, строил себе хотя бы маленький дом, чтобы иметь крышу над головой[22].

Ни одна отрасль не пострадала так сильно от вновь избранного курса на ускорение промышленного развития, как сельское хозяйство. Это не было чем-то новым. Еще в 30-е гг. индустриализация страны в значительной степени опиралась на ресурсы деревни: создав колхозы, сталинское правительство получало из села по заниженным ценам сельскохозяйственные продукты, которые в дальнейшем продавались по гораздо более высокой цене. За свой труд в колхозах крестьяне получали чрезвычайно мало и поэтому стремились обеспечить себя, обрабатывая свои маленькие огородные участки и используя хозяйственные постройки, которые были оставлены в их распоряжение. Задыхающееся в тисках этой политики сельское хозяйство пребывало в состоянии стагнации, уровень производства не превышал дореволюционного, что было совершенно недостаточно для удовлетворения потребностей страны[23]. Та же самая политика проводилась после окончания войны. Но в новых условиях последствия ее были гораздо более тяжелыми. Сельское хозяйство в период войны понесло разрушения, каких не знала промышленность, несмотря на имевшиеся потери.

После установления мира правительство занялось укреплением /310/ колхозов. В сентябре 1946 г. было опубликовано постановление за подписью Сталина и Жданова, которое разоблачало нездоровые тенденции, разлагающие колхозы, и призывало с ними бороться. Было указано на два вида таких явлений. Во-первых, говорилось о стремлениях колхозников расширять за пределы, дозволенные законом, их мельчайшее индивидуальное хозяйство. Во-вторых, отмечалось, что многие государственные учреждения, исходя лишь из собственных потребностей, не колеблясь, решают свои задачи за счет сельскохозяйственной продукции колхозов и труда колхозников. Пресечь первую из названных тенденций следовало путем применения Указа Президиума Верховного Совета СССР, принятого в 1939 г., который был предназначен для борьбы с возрождением частнособственнических устремлений крестьян. Он проводился в жизнь с абсолютной твердостью (некоторое послабление было допущено только на период войны). Чтобы покончить с явлениями второго порядка, следовало соблюдать положения Примерного устава сельскохозяйственной артели, с его формальными гарантиями автономии и демократии в сельскохозяйственных кооперативах; этот документ был принят и 1935 г., но уже в довоенное время устав практически не соблюдался (и такое положение продолжало существовать, будто никаких юридических норм и не было)[24].