Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

На всем протяжении существования Соцкома скандалы в нем не утихают. Постепенно к Комитету, в котором по уставу должны были работать внештатные добровольцы, начинают переходить дефицитные институтские ставки, что также вызывает недовольство сотрудников [76] См., например, записку с особым мнением Б. В. Казанского от 20 апреля 1927 г., возмущенного тем, что Соцком отобрал у Словесного отдела ставку руководителя Кабинета современной литературы (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 29, л. 36). . 6 мая 1927 года на расширенном заседании Правления рассматривается жалоба старейшего сотрудника Института В. Н. Всеволодского-Гернгросса в связи с травлей и шельмованием его в Соцкоме [77] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 29, л. 41 об. В. Н. Всеволодский-Гернгросс пытался также приспособить «вмененные» марксистские методы к театру, сделав 13 ноября 1925 г. доклад «Марксистская точка зрения в применении к изучению русского театра» (Государственный институт истории искусств. С. 54). Чем была вызвана обструкция в 1927 г., не ясно. . Постепенно прежние руководители секций покидают Комитет: 27 октября 1927 года на заседании Правления А. И. Пиотровский подает прошение об уходе с должности Ученого секретаря [78] См.: Заявление А. И. Пиотровского // ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 33, л. 4. Назаренко явно провоцировал эту замену: А. Д. Камегулов был его университетским учеником, командированным ЦК РКП(б) в РИИИ от отделения языка и литературы ЛГУ (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 30, л. 20, 27, 29; то же: ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 33, л. 3). , на том же заседании А. С. Гущин просит освободить его от должности секретаря ХАПа (Секция художественной агитации и пропаганды искусства) [79] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 33, л. 6 и 11. , а 18 апреля 1828 года выходит из Соцкома возглавлявший в течение двух лет музейный сектор О. Ф. Вальдгауер, возмущенный тем, что Назаренко «не дает ход устроителям выставок» и два года «тормозит» издание подготовленного музейным сектором сборника [80] Там же, л. 49. .

Следует заметить, что с 1926 года в отделах Института с разной степенью интенсивности, но все рельефнее проступает социологический вектор исследований. Мы имеем в виду и первые социологические «вылазки» молодых сотрудников Института (Р. И. Грубера [81] 21 мая 1925 года Р. И. Грубер сделал доклад «Установка музыкально-художественных понятий в социально-экономической плоскости», а 25 июня 1925 г. — «Социально-экономическое обоснование научно-художественных (в частности музыкальных) понятий» (Государственный институт истории искусств. С. 52, 53). , М. С. Друскина [82] Доклад М. С. Друскина «О социологизации в явлении художественного стиля» был прочитан 23 ноября 1925 г. (ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 21, л. 48; см. также: Государственный институт истории искусств. С. 54). , А. С. Гущина [83] Доклад А. С. Гущина «Опыт социологического подхода к русскому тератологическому орнаменту» был сделан 12 мая 1926 г. (там же. С. 59). Следующий его доклад «Теория и социология искусств», сделанный осенью 1926 г., привлек внимание Д. Хармса (см. Хармс Д. Полное собрание сочинений. Записные книжки. Дневник. Ч. 1. СПб.: Академический проект, 2002. С. 83, 85). ), и начало собственно социологических разработок в некоторых подразделениях, а также определенную переакцентировку работы во всех отделах.

Передовым в социологическом отношении оказался Театральный отдел, что отчасти было связано с самим материалом, легче поддающимся изучению в социологическом ракурсе, а также с тем, что в Театральном отделе оказались два талантливых экспериментатора, в прошлом организатора праздничных зрелищ и революционных агит-театров, с энтузиазмом занимавшихся изучением массового искусства Октября — А. И. Пиотровский и Н. П. Извеков. Им удалось заинтересовать и привлечь к изучению новых «низовых» форм театрального искусства студентов и аспирантов. В созданной при ТЕО Театральной лаборатории Извеков организовал Группу по изучению зрителя, где разрабатывались анкеты и опросные листы для планомерного обследования разных социальных слоев зрителей в ленинградских театрах, а также методы наблюдения над восприятием зрителя и способы фиксации его реакции. Материалы собирались в лаборатории и в виде докладов апробировались на заседаниях ТЕО [84] Об этой деятельности Театральной лаборатории подробнее см., например, в кн.: О театре: Сб. статей (Временник Отдела истории и теории театра). Л.: Academia, 1926. С. 146–147. . Интерес А. И. Пиотровского к социологическим аспектам искусства известен: уже в середине 1925 года он предложил издавать под грифом Института «периодический социологический бюллетень, объемом в полтора листа» [85] Это предложение было внесено А. А. Гвоздевым на заседании Ученого совета Института 26 июня 1925 г. (см.: ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 15, л. 143–145 об.). .

Однако в других структурах Института социологический метод внедрялся с большим трудом. Так, Отдел изобразительного искусства (где основной костяк составляли сотрудники Эрмитажа и Русского музея) включил в свои планы музееведение и образовал в своей структуре Музейную секцию, поскольку «музейное строительство» [86] См. постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 20 августа 1928 г. «О музейном строительстве в РСФСР», где указывалось на активное «участие музеев в общем развитии научно-исследовательской работы» (Основные узаконения и распоряжения по народному просвещению / Сост. И. Ф. Заколодкин и А. Я. Подземский. М.; Л.: Нар. комиссариат просвещения РСФСР, 1929. С. 641). хоть как-то можно было «связать с общественными запросами современности» [87] Ведущие сотрудники, чтобы поддержать директора, сделали и в Музейной секции ИЗО, и в Музейной секции Соцкома «социологические» доклады: О. Ф. Вальдгауер — «Музей античной скульптуры в социологическом освещении» (2 июня 1925 г.), В. В. Струве — «Музей древнего Востока в социологическом освещении» (16 июня 1925 г.) (Государственный институт истории искусств. С. 52 и 53). . Но все-таки прямого отношения к собственно социологическому изучению искусства работа по созданию и сохранению музеев не имела, что было поставлено на вид вышестоящими инстанциями. Сначала Научно-художественная секция ГУСа в резолюции от 11 февраля 1926 года постановила «усилить социологические исследования ИЗО» [88] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 22, л. 133 об. и 134. , полгода спустя Художественный отдел Главнауки на заседании от 4 декабря 1926 года указал на «отставание ИЗО от других отделов ГИИИ в деле дальнейшего усвоения и углубления социологического метода в искусствоведении» [89] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 23, л. 82. Это постановление вызвало несогласие Правления, на заседании которого 7 января 1927 г. было постановлено: признать обвинения по адресу ИЗО необоснованными и поручить Шмиту опротестовать их (там же, л. 107). 25 февраля 1927 г. на заседании Правления Шмит объявил, что ИЗО реабилитировано (там же, л. 152). и, наконец, 9 декабря 1926 года Президиум Научно-художественной секции ГУСа снова указал на «преимущественно археологический уклон работы» ИЗО [90] ЦГАЛИ СПб., ф. 82, оп. 3, ед. хр. 23, л. 108 об. . О том, что искусствоведам Института никак не удавалось наладить социологические исследования, свидетельствует письмо Шмита к руководителю ИЗО О. Ф. Вальдгауеру от 10 октября 1927 года с просьбой в срочном порядке, в связи с готовящейся конференцией по социологии искусств, «создать в Отделе ИЗО специальную Комиссию по социологии изобразительных искусств для внесения ее в план работы отдела» [91] ЦГАЛИ СПб., ф. 389, оп. 1, ед. хр. 34, л. 2. .