Коллектив авторов - Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время

Четыре судебных инна (подворья) – Линкольнз Инн, Грейз Инн, Миддл Темпл и Иннер Темпл были местом совместного обитания и одновременно обучения юристов общего права – единственным местом и единственными корпорациями, в которых возможно было овладеть основами данной юридической системы. Примечательно, что инны, снискавшие репутацию «английского юридического университета», не были в строгом смысле корпорацией в средневековом значении: их статус не был подтвержден королевской хартией, а внутренняя организация регулировалась серией статутов и ордонансов, издаваемых членами инна. Поэтому, несмотря на востребованность и престиж самой юридической профессии, статус иннов формально не был сравним со статусом и соответствующими привилегиями университетских корпораций.

По приблизительным оценкам население иннов на протяжении XVI – первой четверти XVII в. составляло от 700 до 1000 человек, среди которых были представлены разнообразные возрастные группы и профессиональные категории – от студентов, едва приступивших к обучению, до практикующих барристеров. В иннах также могли обитать учителя, обучавшие предметам, не связанным с юридической профессией (риторике, танцам, фехтованию) и размещались слуги. Часть членов корпорации юристов общего права обитала вне иннов: высокопоставленные судьи имели собственные дома, сержанты (элита барристеров) обитали в «сержантском инне». Предполагалось, что кроме так называемых «чтений» и учебных судебных процессов, составлявших преимущественные формы обучения в иннах, студенты присутствовали на заседаниях Вестминстерских судов, таким образом сразу же начиная практическое знакомство с профессией.

Длительный процесс подготовки судей общего права, требовавший вовлечения в практическую деятельность судебных институтов, объем и специфика изучаемого материала в каком-то смысле «замыкали» их внутри собственной институциональной системы. Детализация общего права, оформление процессуальных норм и быстрое увеличения спектра прецедентов, а также увеличение числа судей и клерков сопровождалось расширением и специализацией судебных институтов как на центральном, так и на локальном уровне. В то же время сами инны отнюдь не были закрытыми общинами монастырского типа: напротив, они были местом активной социальной и культурной активности; многочисленные и тесные связи, в том числе и патронатные, обеспечивали постоянный контакт иннов с двором и парламентом, особенно с палатой Общин 10. Парламентская и придворная карьера была достаточно обычной для тех, кто обучался в судебных иннах, что, насколько можно предположить, в глазах юристов общего права делало институты, не являвшиеся судами общего права, вовлеченными в орбиту их деятельности. Отсюда следовала убежденность в том, что для административных, консилиарных или репрезентативных институтов являются нормативными тот же самый стиль мышления и те представления, которые формировались в судебных иннах и Вестминстерских судах.

Институционализация цивильного права и складывание корпоративной идентичности цивилистов проходила совершенно иначе. Развиваясь, прежде всего, как университетская дисциплина и имея своей целью трактовку и интерпретацию уже известного комплекса текстов и идей, цивильное право не было в той же степени «зависимо» от институциональной реализации, как право общее. Университетское образование – даже если оно в итоге не приводило к желаемому результату – докторской степени – открывало перед его обладателем самый широкий спектр возможностей для карьеры, которая могла продолжаться как в самой Англии, так и на континенте.

Относительно медленное складывание самостоятельной корпорации (и, как следствие, корпоративной культуры и автономного дискурса) английских цивилистов определялось тем, что с момента начала своего обучения они уже были вовлечены в более масштабную и устойчивую корпорацию – прежде всего, в церковную структуру, поскольку большинство средневековых цивилистов были, разумеется, клириками. Кроме того, они были включены в корпорации университета и его колледжей, где изучаемая дисциплина была далеко не единственным фактором организации внутреннего пространства. Статус цивильного (равно как и канонического) права как самостоятельной дисциплины позволял проводить четкую границу между разработкой теории права – его «академическим» изучением, практикой применения в уже существующих судах и карьерой выпускников юридических факультетов и докторов права, которая не всегда была непосредственно связана с юриспруденцией. Кроме того, для цивилистов совершенно ясным было качественное различие между образовательными, судебными и административными институтами.

После Реформации и запрета изучать каноническое право в университетах, цивилисты обрели монополию на преподавание права в университетах Оксфорда и Кембриджа. Относительно того, почему именно цивилисты, а не юристы общего права снискали королевскую милость, среди исследователей нет единого мнения. Принимая во внимание далеко идущие внутри– и внешнеполитические амбиции Генриха VIII, можно, вслед за Д. Кокиллетом, предположить, что более активное осмысление как античного римского, так и средневекового «имперского» правового наследия должно было дать теоретические основания и подсказать пути практической реализации аналогичного «имперского» пути для английской монархии. В 1530–1533 гг. король мог в полной мере оценить пользу цивильного права, когда падуанские цивилисты по просьбе монарха на основе Corpus Juris civilis и его средневековых комментариев подготовили текстовую базу для дальнейшего разрыва с Римом. Генрих лично обращался к кодексу Юстиниана, когда ему потребовалось обосновать право короля на законодательство в отношении Церкви 11. Возвышение цивилистов произошло в промежутке между 1540 и 1546 г., когда согласно монаршей воле были учреждены королевские кафедры (Regius Professorship) цивильного права в обоих английских университетах. В Оксфорде и Кембридже Генрихом было учреждено пять новых кафедр со статусом королевских: цивильного права, богословия, физики, греческого и древнееврейского языков – последние два были очевидной данью гуманистической моде 12.

Профессор назначался непосредственно монархом и от него же получал стипендию в размере 40 фунтов в год. При Елизавете цивилисты продолжили пользоваться высочайшим расположением. В 1597 г. сэр Томас Грешем, финансист Елизаветы Тюдор и основатель Королевской биржи в Лондоне, по завещанию выделил средства, на которые был основан Грешем Колледж, где в числе семи кафедр (астрономии, богословия, математики, музыки, медицины, риторики) была также создана кафедра цивильного права.