Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

патриархата малорусского. Теперь король намеревался, все с той же целью, испросить у

константинопольского патриарха согласие иа учреждение в Полыпе экзархата для

Русинов. Всегда злотворное для Польши внушение папского нунция, или папских

духов тьмы—иезуитов, обнаружилось при этом в намерении избрать экзарха

схизматикам вместе с унитами, или же, чтобы его назначал сам король, а с икру должен

был он получать явно—или от местного клира, или (как этого желали унияты) от

константинопольского патриарха, а потом „другую сакру, преподанную папою, от

короля, хотя б и тайно, ради спокойствия совести".

Эти пункты были предложены на сейме русской шляхте (о мнимых опекунах

греческой церкви в Малороссии никто не думал, не думал даже и король, нуждавшийся

в козаках) и выбранному его электу, Сильвестру Косову, которого король, в конце

сейма, наименовал киевским митрополитом. На том же сейме состоялось

постановление, в котором король обещал дизунитам привести в исполнение все права

греческой религии, и с этой целью назначил из сейма коммиссию, которая должна была

притязания схизматиков рассмотреть на месте.

II вот коронный канцлер выехал в Украину, чтобы склонить на месте малорусскую

шляхту греческой веры к принятию Виленских пунктов, чтоб облегчить и проложить

дорогу КОММИССП, выбранной сеймом, с целью введения в жизнь признанных за

дизунитами прав, и, наконец, чтоб исследовать на месте несправедливости, какие они

терпели.

Королевский дворянин Освецим, великий поклонник Оссолинского, вспоминает об

этой миссии канцлера так:

„В августе 1647 года коронный канцлер выехал из Варшавы в задуманную давно

дорогу на Заднеприе, в Батурин, Конотон и другие находящиеся там свои маетности,

которые он держал ленным правом. Тайная же цель этой поездки была вот какая. Так

как королю его милости не удалось в прежние годы присоединить к своей церкви всех

еретиков, то он возжелалъ

.

117

присоединить обратно к римской церкви греческую веру, которую так давно схизма

от неё оторвала, с намерением при этом случае вместе присоединить дизунитов к унии

и прервать оную козацкую лигу с Татарами. Когда у него в переговорах с некоторыми

панами русских краев и даже с митрополитом киевским явилась великая и вероятная

надежда, упомянутый канцлер, желая привести это как можно скорее в исполнение,

изобрел себе предлог осмотреть заднепровские свои маетности, дабы, под этим

предлогом, тем скорее с ними переговорить и предложить способы (media) для

удовлетворения обеих сторон, сносясь с киевским митрополитом, с Адамом Киселем и

Максимилианом Бжозовским,—которому обещал киевскую каштелянию, *) дабы его

тем более заохотить и на свою сторону привлечь,—яко с старшими главами греческой

религии. В чем они не только великую—дай Бог согласие—надежду, но назначили и

время для публичного трактата на день 16 (6) июля будущего (1648) года. И хотя это

держали в великом секрете, но, так как все дела пана канцлера—хотя-бы были и самые

святыя—возбуждают к нему немалую зависть, то и эта заднепровская поездка

возбудила между шляхтою разные против него подозрения".

„Великий секретъ" не позволил Оссолинскому быть* лично в Киеве и других

близких к нему местах. Операционным базисом тайных сношений служил канцлеру

Батурин, в котором памятником его пребывания осталась данная им Крупецкому

монастырю грамота. Через полстолетия с небольшим, отсюда вел такия же покрытые

глубокою тайною сношения Мазепа. Приезжавшие к нему иезуиты останавливались в

30 верстах от Батурина, в селе Оленовке. Может быть, так поступали и агенты

преемника Могилы, продавая нашу отеческую церковь папистам.

Католические же подозрения, о которых говорит Освецим касались другого дела,

которое обработал Оссолинский, прикрываясь делами' экономическими, а, может быть,

и церковными. Его в последствии обвиняли, что главною целью поездки его в Украину

были договоры с козаками. Враги упрекали его за это в измене государству, делали его

ответственным за бунты, поднятые Хмельницким, и за все несчастия, постигшие Речь

Посполитую в последние

*) А Киселя той же дорогой прочили из киевской каштелянии на брацлавское

воеводство.

118

.

годы. Приятеля не были в состоянии оборонять его и освободить от упреков ы

подозрений, которые, в страшном раздражении общества, разрослись до того, что их

повторяли наконец и люди беспристрастные. Даже украинские землевладельцы,

которым легче было пронюхать, что делал в Украине королевский наперсник, считали

его виновником Польской Руины. Опасаясь в Печерском монастыре от разлива

Хмельнитчины, прибежавший туда из Ходоркова пешком Ерлич писал в своих

воспоминаниях: „Что сделалось в Польской Короне от хлопства, то все через короля и

гнусного изменою канцлера, человека безбожного,—эта распря и гибель Польской

Короны и столь великое кровопролитие,' поругание и посмеяние от иноземных соседей,

что собственные хлопы и подданные завоевали нас и обратили в ничто".

Про канцлера говорили публично, что по его внушениям король, с помощью

Козаков, хотел отнять у шляхты свободу и ввести монархизм наследственный. Между

обвинителями короля и его советника были и такие, которые утверждали, что король

дозволил козакам увеличить число их войска для того, чтобы, в случае несогласия

сейма на Турецкую войну, козаки не послушались королевского иовеления прекратить

набеги на Турок и Татар. Король выступил бы в поход под предлогом их усмирения,

вошел бы с ними в переговоры и склонил бы их к повиновению позволением воевать с

мусульманами. Козаки сделались бы тогда авангардом королевского войска, которое

Владислав повел бы в Турцию с преданными ему панами, не заботясь о меньшинстве

противников Турецкой войны. А современный французский посол рассказывал своему

соотечественнику, Петру Шевалье, в Варшаве следующее:

„Ходили слухи, по мнению некоторых, весьма правдоподобные, что король, желая

еще однажды поднять давнишний замысел похода на Татар, вошел в соглашение с

Хмельницким, и что Хмельницкий действовал по его воле и повелению, начиная бунт с

тою целью, чтобы доставить королю повод к набору войска против Козаков. Войдя в

Украину, намеревался он присоединит Козаков к своему войску, которое, будучи

предводимо иностранцами, или приверженцами короля, не заботилось бы о воле и

повелении Речи Посполитої!, а пошло бы с королем в Крым и потом против Турок, чтб

неизбежно привело бы к наступательной войне. Между тем Хмельницкий, видя, что