Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

сенатом, благодарил короля за спасение Речи Посполитой с опасностию собственной

жизни".

Умолчание о Пооольской Избе показывает, что не сенаторы, а некоторые из её

членов смеялись и называли канцлера льстецом. Зато Радивил записал слух, что многие

из королевских сподвижников, во время битвы, спрятались в конопле, где найдено и

несколько брошенных ими знамен.

Радивил не был под Зборовым, и писал о доблестях своих сограждан по слухам.

Доблести козацкия были ему известны обстоятельнее. „По заключении мира между

нашими и Татарами" (говорит он), „Татары опустошили часть Руси и Волыни, где и моя

Олыка выдержала их нападение с двух сторон. Ночью с одной стороны ударили на нее

козаки, с другой Татары, но, с Божией помощью, были с обеих сторон отражены,, и

потеряли несколько человек убитыми. Другое мое местечко оборонялось несколько

дней, но, когда мещане, обманутые присягою Козаков, впустили их в город, они, забыв

о своей присяге, несколько тысяч вырубили, а некоторых взяли в неволю. То же самое

делали по селам, и несколько городов сожгли, как-то: Острог, Заслав, Полонное, Колки,

Тучин и т. д.“

кописным экземпляром Оевецимова дневника владеет некто Мартин

Пршибыльский, в Живце (близ Кракова). Сколько я ни расспрашивал за-границей у

польских археографов о судьбе этого бесценного мемуара, они мне отвечали с каким-то

странным равнодушием, точно родственники того, кто сократил экземпляр,

принадлежащий библиотеке Оссолинскихх.

.

83

Зная за панами и за козаками такия доблести, мы должны убедиться, что тогдашний

польскорусский пан и польскорусский козак, тогдашний Лях и Русин, какой бы ни были

они веры и безверия, стоили один другого, по малорусской пословице: „який пиитов,

такого й зусториевъ®. Нан был достоин козацкого разбоя и предательства, козакъ—

панской жадности и презрения.

Уже и в инструкции на сеймике король предостерегал шляхту, точно кто путный, не

медлить больше с денежными сборами и не допустить снова, чтобы жолнеры, после

войны с неприятелями, воевали свое отечество по-неприятельски и взяли с него

несколько жолдов, прежде чем им будет уплачен один.

Фатальное и обычное в Польше препятствие в военных делах и успехах вело ее к

погибели не только извне государства, но также и внутри его. Жолнеры, равно как и

козаки, не получая жолда, брали его десятерицею и сторицею посредством разорения

так называемых „убогих людей®, которые, в конце концов, ожесточались против своих

властителей и от души желали нм гибели. Альбрехт Радивил, в своем пиетизме,

высказал мысль реальную: „Чем кто грешен, тем тот и карается: ибо нигде не бывает

таких бунтов, как в Польше, оитого что нигде так не угнетают подданных. Перед этим

было у нас угнетение убогих; теперь убогие сделались орудием угнетения богатых, и,

как прежде паны различными способами выжимали кровь из своих подданных, так

сделалась и наоборот, Козаки и поспольство совершили неслыханные мерзости, потому

что и наши грехи были неслыханные. Надобно нам уменьшить нашу вольность, или

лучше—ея злоупотребление, и ограничить законом жолнера, чтоб он воздерживался от

грабежа подданных: ибо грех этот взывает к Богу о мщении*,.. А в инструкции на

сеймики прямо сказано, что, „по общему мнению, постигшие Польшу бедствия

Господь Бог допустил за угдетевие убогих подданных посредством жолнерских

становищ и грабительетв в королевских и иаыскихь именияхъ® *). Но жодяеры, как и

козаки, сами по себе были меньше виновны, чем те, которые, зная, с чего начинаются

конфедерации одних и бунты других, тем не менее продолжали расхищать

государственные доходы. Литовский канцлер открывает нам, что когда в. 1650 году,

прц-

*) Это—одно из доказательств, что наны, как паны, говоря вообще, не были

угнетателями подданных; они скорее избаловали крестьян своими зазывами да

иерезывами.

84

.

шлось расплачиваться с наемным войском за Корсунскую, Збаразькую и

Зборовскую войну, в скарбе недоставало для расплаты с жолнерами миллиона и

двухсот тысяч, которые девались не известно куда, и жолнеры замышляли довести

подданных до убожества, грасуя своевольно по селам, а эго значило—лить воду на

козацкия колеса*). Сам коронный ]подекарбш,то есть министр финансов, Богуслав

Лещинский, получив деньги на 61)0 жолнеров, и жолнеров не доставил, а денег не

возвратил. Сам коронный гетман, Николай Потоцкий, по возвращении своем из плена,

вошел в стачку с подскарбием: один не представил ревизионной коммиссии компута

войска, а другой не объявлял, сколько в скарбе денег. Что касается короля, то, в своих

денежных делах, он всегда зависел от данов, а теперь королю надобно было еще

держаться на высоте своей славы, и потому царственною особой своей он только

увеличивал число обманщиков Речи Посполитой.

Такое положение дел придало созванному им теперь чрезвычайному сейму

характер собрания, в котором немногие старались оморочить многих, и только

некоторые понимали, как бы следовало поступить в грозном положении отечественных

дел. К числу таких людей принадлежали те, которые требовали, чтобы гетманская

власть не была пожизненною; чтобы князь Вишневецкий был вознагражден за потерю

своих имений в Украине, за свои подвиги в козакотатарской войне, и чтобы, после

короля, ему первому была объявлена благодарность Речи Посполитой, „яко Геркулесу*.

Но против государственной рутины трудно было стоять людям независимого ума и

чувства. Оевецим в своем дневнике говорит выразительно, что от несогласия панов

зависит все, что они были крайне своекорыстны в виду страшного положения

отечества, что они домогались пожалований у короля бесстыдно. Сын Конецпольского,

по его рассказу, вел себя в этом случае скромно, но добрые приятели разгласили, будто

бы он хочет присоединиться к жолнерской конфедерации, чтобы вместе с нею

домогаться вознаграждения, и этим исторгнули ему у короля пожалование.

Когда сеймующие паны валандались таким образом с делом правления,

превосходившим их способности, король получил от Киселя из Киева донесение,

какого никто уже и не ждал.

*) Одною из причин увеличения числа Козаков Жевковский выставлял

опустошительные татарские набеги, а жолнерские бунты разоряли подданных, как

татарские набеги.

85

Киседь напомнил королю тоном человека добродетельного, что под Зборовым были

постановлены такие пакты с Запорожским Войском, какие велела принять последняя

крайность (jakie przyjc res nostrae in extremis posita kazaiy). Для общего блага, решился