Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

теперь не можем найти себе нигде места, кроме Каменца"... А подольский судья Лукаш

Мясковский прибавляет к отому от 7 апреля из Мнкулишец: ,,Прибежал ко

мне товарищ (рядовой шляхтич) его милости полового гетмана, ища челяди,

бежавшей со своими почтовыми* (принадлежавшими к почту) лошадьми, О войске

нашем говорит, что оио отступило но причине голода".

В то. время, когда один полководец разбился о Богуна вь Виннице и привел под

Каменец остатки войска, как пишет Мясковский, проголодавшагося, унылого,

выморенного, измученного (zglotlzoncgo, opieszalego, wymorzunego, wymeczoiugo),---

другой (Лянцкоронекий), ободренный несколькими стычками с неприятельскими

чатами, писал к королю, что не нужно было уже никакого войска на Козаков, и обещал

ему успокоить Украину в несколько недель. Копии писем его, присланные из Варшавы,

произвели в обломках войска Калиновского крик величайшего негодования. И таким-то

вождям, лебезящим наперерыв перед королем польских королей, предстояло спасать

Польшу от Малороссии, вооружившейся варварски против её варварского господства.

Апреля 12 варвары номады напали на варваров цивилизаторов, охранявших Бар.

Три легкия хоругви, назначенные для обороны города, слыша, но ничего не зная, о

громадных силах неприятеля, отступили к войску, не добыв даже языка, а 300 человек

Немцев ушли из замка. Но мужики хмельничане, ограбив местечко, на замок не

покусились, и, погуляв здесь «дю-козацки" несколько часов, исчезли, к стыду польской

цивилизации и гражданственности.

В это время достойный такого государства король повелел коронному великому

гетману собрать все вновь навербованные отряды войска у Владимира, и сам выехал,

для примера польским королям, как справедливо называл панов Хмельницкий. Узнав,'

что Потоцкий основал обоз у Владимира, Калиновский стянул все свои хоругви под

самый Каменец, и 23 апреля расположился но ту сторону реки, у замка. Каждый стал

но возможности'запасаться провиантом, который пришлось покупать но небывало

высоким ценам. Мясковский писал еще 7 апреля, что жолнеры платили за осьмачку

188

*

овса по червонцу и дороже, да и тем не могли поправить лошадей, .„не вставая пять

недель е седла": нс было времени кормить их (choc bylo czein, ale nie bylo kiedy).

Неприятеля ждали ежедневно, и так простояли лагерем целую неделю. Наконец

военная рада решила—идти на соединение с гланпыми силами, пробиваясь на пути

сквозь козакотатарские отряды.

Мая 7 войско двинулось, а между тем Хмельницкий сосредоточил свои силы да

урочище Гавчарихе, между Межибожем и Старым Константиновым. Ему следовало не

допустить иодевого гетмана соединиться с королем, ц он отправил вперед несколько

отборных полков конницы, да несколько тысяч Татар, с приказаниемъ—-захватить у

панского войска лошадей, чтоб остановить, или, по крайней мере, задержать его

движение, пока сам не подойдет с остальными силами.

Гонитва его за панами ц их жолнерами представляла опасность со стороны Литвы,

где погиб незаменимый никем Кричевекий, где пал не боявшийся ни огня, ни меча, пи

болотных тоней Голота, где, вместе с мужественным бойцом Иодобайлом перетонуло в

боло* тах и реках много таки отчаянных козардюг, какими заявили себя Наливайкови!

мартыновцы. Внук Раднвида Перуна и сын того Криинтофа Радивила, который, по

словам Иова Борецкого, был достоин в памяти всех грядущих веков за оборону

православных иерархов, был страшилищем псевдовоителя за малорусскую церковь.

Чтоб остановить его грозное движение в Украину, которого боялись, и в Збаражчияу,

Хмельницкий отправил три полка: полтавский, переяславский и черниговский,

составившие 20.000-й корпус, под начальством Небабы, по отзыву панов, опытного и

хорошего воина, и поручил им не допускать литовского войска переправляться через

Днепр.

Мысль овладеть Каменцем постоянно занимала Хмельнцкого, не умевшего взять

всеми своими силами и средствами збаражской западни. Этой мысли сочувствовали и

лучшие козаки, которых наша историография представляет патриотами. Под

начальством таких сыновей козацкого отечества, отправил Хмель надежнейших

соратников своих, среди которых, вероятно, находился и будущий предатель Каменца

Магомету IV, Петро Дорошенко. Рьяные воины пробежали, с татарской быстротой, 12

миль в одни сутки, и явились под скалистым городом, хранительным устоем

поколебленной Польши; но воевать было уже не с кем, а каменного гнезда древних

Русичей не мог взять и Перебийнос, утопивший в женской

.

189

крови Полонное и гордо заявивший во Львове свое равенство с Хмелем. Тем не

менее хмельничаие сделали попытку овладеть Подольским Каменцем, и вон как

доносил об отом один из его защитников коронному полевому гетману.

„Пишу кратко о нашем сиденье в осаде, продолжавшемся три дня. Когда наш обоз

двинулся из-под Каменца с поведельвика на вторник, неприятель сжег и вырезал Дунай

город, все окрестности Каменца уничтожил поголовно (zniszczyl na glowg), и на

бегущих людях въехал рано утром в предместье. Мы сперва думали, что это наше

войско, потому что сперва подошло под город едва 300 человек нх передней стражи. С

голыми саблями на темляках, они отнимали у бегущих в город скот. Но на

возвышенности старого лагеря появились Татары, и рассыпались, как муравейник,

одни к Паневцам, а другие к Чернокозеницам. Тогда салютовали из замковых пушек, а

между тем наступили козацкие полки, которых считали „60.000 языковъ", да Татар

12.000. Козаки остановились на горе, и сделали первый приступ к городу пехотою,

которая так сильно ударила на наши две конные хоругви и на 200 Немцев, что они

отступили в город; а между тем хлопство напало йод замком иа скот и на табор

мужиков, бегущих в город. Забравши у них множество скота, овец и одежды, оно

удалилось к своему обозу. После обеда того дня и ночью не было нам от них

беспокойства, однакож они послали несколько тысяч войска к Чернокозеницам и

Паневцам. Чернокозеницы оборонялись хорошо. З&мок со шляхтой освободился; город

козаки сожгли. ИИанёвцы взяли на третий день предательством Тршилятковского,

слуги пана каневского старосты, который выдал им одежды, серебро, обои, несколько

турецких коней, и сам ушел к ним с каким-то Гловацким; но они Тршилятковского

обезглавили, хотя прежде обещали ему полковничество, а Гловацкому дали хоругвь. В

среду сделали один приступ (к городу), а другой к Русской браме, ударив отважно. Но,

так как мы сожгли Каравансер, и домики под скалой, чтоб нам оттуда не вредили, то

наша пехота била их там хорошо и прогнала на самую гору. Выехал также с 300