Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3)

было только обещанием со стороны Козаков, но не совершившимся фактом. Освецим

пишет: „Прервав переговоры, козаки объявили, что все готовы погибнуть в бою.

Действитёльно пошли было они напролом, но были отбиты с большим уроном. Тогда

отступили за третью линию укреплений, укрепили ее, и в ней засели мужественно; при

этом часть лошадей своих выгнали, и, когда наша челядь покушалась овладеть ими,

многих перестреляли. Наши окружили козацкия укрепления валами, и постоянно

сторожили, но не могли отрезать Козаков от воды; громили осажденныхъ

182

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИЯ ОТ ПОЛЬШИ.

пушечною пальбою, бросали в их табор бомбы; но бомбы козаки успевали гасить, и

в сущности не могли ыы им ничего сделать. Между тем войско наше выбилось из сил,

так как все время .жолнеры и лошадей не расседлывали, и сами не оставляли оружия'4.

18

марта, в субботу, коронный обозпый, сын полового гетмана отправился в

Кальник, полковой город Багуиа, на рекогносцировку, с целью разведать, где находится

Хмельницкий, и не подходит ли какое подкрепление на выручку Богуну. Он дошел

только до Липовца, лежащего в 5 милях от Винницы, и отправил оттуда для разведок

пана Кондрацкого по направлению к Кальнику. Но едва Кондрацкий выступил в поле,

как наткнулся на козацкий передовой отряд, и заметил в стороне большое войско. В то

же время другой конский отряд напал на молодого Калиновского, расположившагося в

Липовцах, и привел жолнеров его в большое замешательство. Только выскочив из

местечка в поле, удалось папу обозному привести в порядок СБОИ хоругви, но все

расседланные лошади были потеряны. Притом же козаки, прежде, чем напасть на

Липовец, заняли дорогу в Кохановку, и потому та часть отряда, которая сопровождала

возы с припасами, также потерпела значительный урон. Пав Кондрацкий едва успел

спастись, потеряв много жолнеров, посланных с шим из разных хоругвей. Но молодой

Калиновский, вернувшись к отцу 20 числа под вечер, все-таки привел несколько

захваченных в плен Козаков. Опи показали, что Хмельницкий был в Белой Церкви, и

уже выступил навстречу панскому войску.

Коронный полевой гетман решился отступить в какую-нибудь местность, более

удобную для продовольствия войска: ибо лед на реке Боге уже тронулся, а по сю

сторону реки не было возможности добыть фуража. Но прежде он хотел попытаться, не

посчастливится ли ему взять приступом осажденных. Приступ начался с рассветом.

Козаки сделали тотчас вылазку, но несколько человек их попало в плен; зато и они

увели к себе двух пленников. „Вообще козаки сражались храбро44, пишет Освецим.

Было очевидно, что панам с ними не совладать, и тем более, что в панском стану знали

о наступлении большего козацкого войска. Напротив козаки с каждым днем и часом

ожидали помощи.

Помощь пришла к ним во время самого приступа, спустя несколько часов после

восхода солнца. На выручку Богуна подоспел уманский полковник, Глух, с 10.000

Козаков. Для панов это .было неожиданностью: не рассчитывали они так скоро

столкнутсяь

183

с превосходными неприятельскими силами. Козаки, с ужасающим криком, заняли

новый город, отделенный от старого, занятого панами, только мостом, на расстоянии

выстрела из лука.

„В нашем войске" (пишет Освецим) „произошло страшное замешательство.

Жолнеры не слушали распоряжений и разорвали боевой строй. На трубах играли

тревогу, что еще больше усиливало страх и смятение. Наконец наши, бросившись на

лошадей, выскочили в поле к Якушинцам, и здесь построились в боевой порядок; но

часть хоругвей осталась на прежнем месте, перед фронтом монастыря, в котором

заперлись козаки. Пан воевода, с несколькими козаками (легко вооруженными, по-

козацки) хоругвями, бросился к мосту, за которым стоял неприятель, и завел с ним

перестрелку. Вся эта тревога была совершенно папрасна, хотя бы козаки явились и в

большем количестве: Бог уже тронулся, и они не могли пере» правиться на сю сторону.

Но челядь, бившая у обоза, не обратив на это внимания, побросала возы, лошадей и

обратилась в бегство. её примеру последовали и товарищи из разных хоругвей; другие

же, видя, что возы оставлены без присмотра, бросились к ним, и свои стали грабить

своих. Дело вышло похожее на Пилявецкую битву, с тою разницею, что пехота и часть

хоругвей, оставшаяся в строю, сомкнулись, и в порядке отступили по направлению к

Бару. На прощанье, козаки, взбежав на валы, провожали наших обычными криками,

прилагая к Ляхам разные оскорбительные эпитеты Цыгане! утикачи! безмозглые!

пилявчики! кричали они. Утикайте дйлыие за Вислу! не тут ваше дило! *) Гетман был

очень смущен от этого беспорядка и слишком поспешного отступления. Жолнеры

негодовали на него за отсутствие распорядительности. Они сами были страшно

изнурены, лошадей измучили и, в заключение, лишились возов, запасных лошадей,

челяди, съестпых и боевых припасов. В большом смятении, усилившем

самоуверенность неприятеля, отступило войско от Винницы, прекратив осаду, и

направилось в Бар, куда пришло 24 числа".

Так разбил себя Калиновский о Богупа, который—-то подставлял ему железные

бока свои, то выигрывал время ио-козацки лукавыми переговорами. Постыдное бегство

его Освецим снисходительно назвал беспорядочным отступлением, но прибавил к нему

такия характеристические черты обоих панских полководцев, которыя' низводят их до

уровня грубиянок, крутивших дули и т. и.

') Курсив писан в польском подлиннике порусски.

18*

.

„Главною причиною смятения и беспорядка нашего* (пишет он) „было

соперничество и ссоры вождей, то-есть полевого гетмана и брацлавского воеводы.

Последний желал распоряжаться независимо от гетмана; притом он хотел удержать у

себя серебряный пернач Нечая, но должен был отдать его гетману, который выбранил

цго по эгому случаю. Другой раз они столкнулись в Шаргороде: здесь, во время

разговора, воевода упомянул о том, что он увещевал жолнеров повиноваться гетману;

но .гетман, вспылив, ответил: Ваши увещания имели столько же веса, как этот кукиш,

причем он показал кукиш воеводе. Поистине стыдно и позорно для вождей заниматься

такими школьными выходками. Воевода ничего не ответил, но вышел из комнаты. В

третий раз гетман обругал воеводу, когда тот попрекнул его тем, что он, в письмах к

королю, исключительно себе приписывает всякое успешное действие.

„Как образец безобразия" (продолжает Освецим), „до которого войско дошло

вследствие этих ссор и неуважения подчиненных к вождям, приведу очень грустный

случай. Когда 18 марта козаки очистили Прилуку, туда отправилось для собрания