Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

В январе 1825 г., когда в Киев прибыли представители Южного общества П. И. Пестель и С. Г. Волконский, они встретились с А. Яблоновским и А.Гродецким, выполнявшим функции связного. Пестель, главный «переговорщик», сообщил Яблоновскому, что Россия должна сбросить «ярмо деспотизма», и на основе этой «всеобщей жажды» возникло «мощное Общество, руководимое весьма значительными особами», имеющее разветвления в сенате, в провинциях и особенно в разных армейских частях. Так как уже недалеко было время действия, руководство Общества обращало внимание «на разные провинции, которые по воле военной судьбы были присоединены к Империи, но где не живут подлинные русские; хотели узнать их желания и обеспечить себе их сотрудничество». Целью приезда русских, заявил Пестель, явилось желание услышать о стремлениях поляков, о силах, какими они располагают, об институтах, которые планируют создать в Польше, некогда имевшей «весьма блистательное и самостоятельное существование». «Если упустите возможность, которая вам теперь предоставляется, – предупреждал он Яблоновского, – мы, став свободными без содействия с вашей стороны, будем считать вас завоеванной провинцией». Яблоновский отвечал, что жажда независимости объединила их, и они готовы на жертвы. Патриотическое общество рассчитывает на польскую армию, на жителей Варшавы и часть провинциальной шляхты, оно стремится к независимости не только Королевства Польского, но и бывших польских, а ныне русских, провинций. Пестель заверил его, что в этом отношении нет противоречий, и если возникнут сомнения, то жители провинций, отторгнутых от Речи Посполитой по второму разделу, «сами сделают выбор, к какому народу они предпочитают принадлежать». Вновь встал вопрос о будущей форме правления в России и Польше: Пестель настаивал на установлении одинаковых форм власти, но Яблоновский заявил, что у Патриотического общества нет намерений утвердить в Польше республику, потому что это невозможно; однако, подчеркнул он, должно быть создано временное правительство, чтобы затем выявить волю народа. Что касается царской фамилии, то Пестель хотел, чтобы поляки поступили с ней так же, как и русские. По словам Волконского, Яблоновский якобы согласился арестовать ее членов, находящихся в Польше, если будет революция, хотя сам он утверждал на следствии, что речь шла лишь о том, чтобы поляки не дали себя обмануть, не поверили обещаниям великого князя Константина. Видимо, смягчил свою позицию и Пестель: как слышал от Яблоновского Гжимала, хотя русские могут поступить с царской фамилией жестоко, от поляков они того же не требовали. В целом же тон Пестеля, не до конца доверявшего полякам, был более жестким. Он подчеркнул, что поскольку Польше нужна помощь русских, а не наоборот, поляки должны «искренней помощью завоевать право на их поддержку»; однако, пока русские не начнут, Польша должна сохранять спокойствие, о революции в России она будет предупреждена заблаговременно, но произойдет это не раньше, чем года через три, поэтому конкретно договариваться нет смысла. Яблоновский подтвердил, что Патриотическое общество не планирует быстрых действий, так как актуальное положение в Европе не сулит никаких перспектив переговорам. Патриотическое общество хотело лишь сохранить в крае «дух национальности», чтобы при каких-либо переменах в Европе использовать момент для завоевания независимости, и «никакое другое обстоятельство, – заверил он, – не может быть для нее более благоприятным, чем революция, которая должна вспыхнуть в России, а потому наша заинтересованность является гарантией искренности нашего сотрудничества». В этой связи собеседники обсудили вопрос о значении международного фактора и об организации взаимопомощи в случае внешней войны. Подчеркивая важность информации о событиях в Европе, о европейских тайных организациях, они обещали взаимно ею делиться. Яблоновский сообщил Пестелю о существовании тайных революционных обществ в Германии, Венгрии, Италии, с которыми Патриотическое общество будто бы состоит в союзе. Он говорил также о сношениях Общества с Англией, помогающей полякам деньгами и оружием, и русские революционеры, которым было давно известно о «тесной связи» поляков с Англией и Германией, просили помочь в установлении контакта с этими странами 111.

Вряд ли перспектива контакта Южного общества с английским правительством была реальной. О том, что Англия дает деньги польским патриотам, подбивает их на восстание против России, еще раньше из разговоров поляков узнал Бестужев. Поддержка антирусской политики Англии была неприемлема для патриотических чувств русских дворянских революционеров. Это определяло разницу в отношении к международному фактору между ними и польскими конспираторами, для которых любой враг России являлся союзником. В том же кругу членов Патриотического общества устанавливались связи со шведской дипломатией, с энтузиазмом воспринимались известия о том, что в Швеции «хорошо относятся к полякам», что она хочет воевать против России и в этой связи ведет переговоры с другим ее противником – Турцией. С последней польские патриоты также установили сношения, их представители выезжали в Стамбул и тогда, когда в Киеве шли русско-польские переговоры. В 1825 г. эти переговоры так и не получили завершения, было решено встретиться вновь во время киевских «контрактов» 1826 г. Предполагалось, что тогда будут представлены сведения о руководящей верхушке обоих обществ, пока же намеревались поддерживать связь через уполномоченных – поляков и русских. И. Швейковскому поручалось передавать в Варшаву полученные от П. Мошиньского сведения о настроениях в Литовском корпусе; М. С. Лунин в Варшаве должен был находиться в постоянном контакте с Яблоновским и Кшижановским; в случае же возникновения важных событий или необходимости срочной встречи руководства обоих обществ решение всех вопросов возлагалось на Волконского 112.

Все эти планы не осуществились, но резонанс от переговоров был значительный. О них знали не только все влиятельные члены Патриотического общества, но и более широкий круг: в Киеве «в залах ярмарки много говорилось» о будущем русско-польском соглашении. Маевский, Карвицкий и другие тамплиеры услышали о переговорах еще в 1824 г., а после киевских «контрактов» 1825 г. Маевский сообщил, что русские «поручились, что обязательно добьются конституции, весьма подходящей для обоих народов, что они обещали присоединить к Королевству Польскому губернии, находящиеся под управлением великого князя Константина, и согласятся на то, чтобы поляки отобрали у Австрии Галицию, лишь бы те всей мощью заслонили Россию от вторжения австрийской армии и вечно были в единении с Россией. Упоминалось и о Киевской губернии, но в этом было отказано». Слухи на тему западных губерний, которая, естественно, наиболее живо интересовала поляков на Украине, активно обсуждались: так, М. Ворцель сначала передавал слух о том, что поляки не получат Волынской, Киевской и Подольской губерний, но затем уверял, что и этот вопрос будет согласован на переговорах. И хотя и в этой среде находились скептики, которые, как, например, Б. Лукашевич, предупреждали, что связываться с русскими опасно, большинство считало договоренность с ними делом решенным и указывало на задачу готовить польские военные силы, которые понадобятся, когда уйдет русская армия 113.