Леонид Борисов - Жюль Верн

-Какие именно? - прервал Корманвиль.

- Не знаю, это надо придумать, исходя из того, что сделала наука сегодня. Пока мы придумываем нечто теоретическое, люди практически опередят нас. Фантазия опередит технику, вот увидите! Ваш корабль в состоянии делать сказочное количество миль в час. Он уходит под воду. Но дело не в этом...

- В чем? - нетерпеливо спросил Корманвиль. - Я слежу за ходом вашей мысли, она оригинальна, умна, - продолжайте!

- Для чего все это, вот что не ясно для меня. Достаточно ли одной техники для счастья человека? Вот вы инженер; у вас есть знания, вы мечтатель. А если вы о чем-то мечтаете, значит, вы что-то можете. Мечта родится в сознании человека тогда, когда он уже, пусть и неясно, видит нечто в будущем. Мечта - крылья. Это аппарат, для летания в области догадок и предположений. Скажите, в каком государстве, при каких обстоятельствах вы сполна станете инженером? Подумайте сами над сутью слова: инженер. Не просто, не только наименование профессии, но и способность потрудиться ради того, чтобы, скажем, корабль был построен по образцу мечты всего человечества! Ох, как трудно мне выражать мысли, как мало я знаю, мой друг!

- Любопытно быть инженером на необитаемом острове, - произнес Корманвиль и рассмеялся. Жюль пытливо оглядел его, ударил в ладоши.

- Браво! - воскликнул он и стал аплодировать. Надар и Онорина удивленно посмотрели на него. - На необитаемом острове! Чудесно! В каком-то мире, где об юристах и понятия не имеют, адвокаты там вовсе не нужны, потому... потому... - он щелкнул пальцами.

- Робинзон уже написан, - вздохнув, словно сожалея об этом, сказал Корманвиль. - Робинзона читают мальчики на всем земном шаре, эта книга своеобразный учебник для детей, нечто вроде поваренной книги: как сделать вещи, когда продукты для этого имеются. Выражаясь языком книги для хозяек, как сварить суп, если для этого...

- Мы близко подошли к какой-то серьезной идее, - сосредоточенно проговорил Жюль. - Кстати, - Робинзон. Он строил и добывал для себя, только для себя одного. Он думал о своем благе, - потом он занялся колониальной политикой. Советую еще раз прочесть эту книгу. Я, говоря с вами, имею в виду общество, группу людей, для блага которых работает инженер Корманвиль. Погодите, постойте, одну минуту, - а что, если вы сейчас находитесь в положении Робинзона! Вы думаете только о себе. Гм... В таком случае недалеко и до мысли, что техника поможет человеку во всех его затруднениях. Не так? Если не так, тогда что же именно?

- Будем честно исполнять то, что нам поручено, - сказал Корманвиль.

- И мечтать, - добавил Жюль. - Вы на верфях, а я за письменным столом. Ничто не пропадет бесследно, один вид энергии переходит в другой. Будем пчелами: с каждого цветка по капле нектара. Идущие за нами будут работать лучше, они исправят нас там, где мы ошиблись, но мы обязаны кое-что приготовить для них.

- Важно знать, что именно приготовить для потомков, - сказал Корманвиль. - До сих пор мы видим нечто другое: большая группа людей думает и заботится о себе, и получается так, что она тем самым полезна своим единомышленникам. Я думаю о народах...

- Народам поможет наука, - произнес Жюль.

- Правильно, - вмешался Надар. - Наука и техника, ничто больше. На следующей неделе мы летим на моем воздушном шаре, - хотите?

- Что ж... - неуверенно, поглядывая на Онорину, сказал Жюль. - С удовольствием.

- А это не опасно? - встревоженно обратилась к Надару Онорина.

- Со мною совсем никакой опасности, - хвастливо проговорил Надар, закручивая свои усы. - Может быть, угодно будет и вам, мадам?

- Оставьте меня в покое! И не соблазняйте Жюля! Полет Жюля с Надаром на "Гиганте" состоялся несколько лет спустя. Онорина отговорила своего мужа от полета перед тем, как ему отправиться в путешествие.

- Но ведь мое путешествие опаснее, - убеждал Жюль.- Чужая страна, чужие люди... А Надар...

- Вот именно - Надар,- повторила мадам Верн.- Сумасшедший человек, на которого нельзя положиться. Он тут такое мне говорил! Хорошо, что ты ничего не слышал.

Глава восемнадцатая

КАНУН ВТОРОГО РОЖДЕНИЯ

Жюль побывал в Лондоне, Глазго, он посетил лондонские верфи, где видел на стапелях строящийся гигантский пароход "Грейт-Истерн"; на нем он, и сам о том не подозревая, позже совершил путешествие в Америку. Жюль выходил в море на маленьких и больших судах и большую часть времени проводил в машинном отделении, изучая работу механизмов. Жюль посетил угольные и железнорудные шахты, прядильные фабрики, доки на Темзе. Все виденное произвело на него сильное впечатление, но впечатление наиболее глубокое оставил в нем бесхитростный рассказ матроса, пережившего ужасы кораблекрушения. И когда Жюль спрашивал себя; почему рассказ этот действует на него сильнее и глубже реальной действительности, то отвечал так: "Реальное, виденное мною, представимо, его я и сам могу изобразить, но испытанное человеком... - Здесь необходимо самому быть в его положении, чтобы отказаться от домысла и выдумки - необходимейших элементов искусства. Американский писатель Эдгар По - отличный талантливый выдум-Щик, но его выдумка нереальна, он выдумал выдумку, его фантазия лишена научной опоры. Я и сам в состоянии придумать любое происшествие в пределах Африки или Америки, но переживания человека должны быть изучены. Потому-то на меня так сильно подействовал рассказ матроса, пережившего кораблекрушение". Жюль пополнел, отпустил бороду.

- Вы похожи на профессора, - почтительно сказал Барнаво.

- Прежде всего - не вы, а ты, а потом - я не похож на профессора.

- Простите, я хотел сказать - на академика, - поправился Барнаво. - Вам нужно пустить по животу золотую цепочку, надеть очки - непременно золотые, взять в руки портфель и начать переделывать законы. Беззаконие, насколько мне кажется, состоит в том, что очень много законов. С каждым годом их становится все больше. Это как прутья железной решетки, за которой сидит ни в чем не повинный человек. Вы хотели рассказать о матросе... Вы многое видели, сударь!

- Я видел фабрики, заводы, верфи, я двадцать суток провел на корабле, меня дважды укачало до полусмерти. Я видел рабочих, инженеров, техников, все это очень интересно и поучительно, но самое интересное... Садитесь и слушайте.

Валентина и Сюзанна сели подле матери на диване. Барнаво расположился на полу, на огромной пушистой шкуре белого медведя.

- Шесть суток носило моего матроса по океану, - начал Жюль. - Он держался за обломки разбитого корабля. Он пил собственную кровь, надкусывая язык, и все же не терял надежды на спасение, хотя ежеминутно был готов к смерти. На седьмые сутки его прибило к берегу. На кого он стал похож! Спина сожжена солнцем, разъедена солью, волосы выпали, зубы расшатались, язык распух. Матрос спал на берегу двое суток подряд, - лег и сразу уснул. Проснувшись, он направился на охоту. Он полз подобно червяку и вскоре достиг деревни, где жили дикие племена. Они приняли его за божество, - он научил их многим полезным вещам, он был с ними добр и ласков. Он прожил у дикарей полтора года и очень неохотно расстался с ними. Спустя год, когда ему довелось плыть мимо этого острова, он попросил капитана высадить его на берег и на обратном пути снова взять на борт. Капитан отказал в этой просьбе. Что же делает матрос? Он прыгает за борт и плывет к острову, к своим друзьям.