Леонид Борисов - Жюль Верн

- Пройдите в гостиную, мадам, - сказал слуга. Дама взяла его под руку. Мелкими шажками, спотыкаясь о неровности дорожки перед домом, левой рукой приподнимая шумящую шелковую юбку, дама поднялась по ступенькам парадного входа, вошла в вестибюль, остановилась и, тяжело дыша, произнесла:

- Я так устала! ..

- Гостиная рядом, мадам, - поклонился слуга и открыл дверь в маленькое, все в зеркалах и красном бархате, зальце. Дама переступила порог и сразу же опустилась в глубокое кресло.

- Как прикажете доложить о вас?

- Скажите, что месье Верна хочет видеть приезжая из-за границы дама. Если Жюль спросит... если месье будет настаивать, - поправилась дама, чтобы вы узнали мое имя, скажите в таком случае, что... Ничего не говорите! Надеюсь, что меня примут ради простого любопытства.

Слуга поклонился и не торопясь стал подниматься по деревянной лестнице. Едва он скрылся за поворотом, как дама быстрым и ловким движением подняла вуаль, из бисерной сумочки вынула зеркальце и поднесла его к лицу. Она не охорашивалась, не пудрилась, - она только гляделась в зеркальце, поворачивая голову то влево, то вправо. На немилосердно тайные вопросы ее зеркальце отвечало коротко и строго: "Ты стара, но не безобразна, когда-то ты была хороша, даже красива, об этом подумает каждый, взглянув на тебя. Поменьше, милый друг, мимики, - старым людям мимика во вред. Поменьше жестикулируй, умный мужчина ценит в женщине ровность движений и спокойствие, скупость каждого жеста. Сделай несколько глубоких вдохов и выдохов, выпрямись и помни, что тот, к кому ты пришла, моложе тебя только на год или на два..."

Онорина еще спала, и слуга не решился будить ее ради неизвестной, странной посетительницы. К тому же, она хочет видеть только Жюля Верна. Кто не хочет видеть его!.. Слуга поднялся еще на несколько ступенек и остановился перед дверью с круглой медной ручкой. Слуга постучал. Молчание. Слуга постучал еще раз. Никакого ответа. Слуга понимающе улыбнулся и, открыв дверь, вошел в кабинет. Окна открыты, узкая железная кровать прибрана. Слуга выглянул в окно, выходившее в сад: месье Верн сидит на скамье подле клумбы с белыми розами и концом трости что-то чертит на песке. Пожарная лестница приставлена к окну. От земли до окна ровно шесть метров.

Слуга неодобрительно покачал головой: таким путем можно спускаться в сад только молодому, зрячему человеку, но месье Верн потихоньку от своей жены испытывает и нервы свои и способность ориентироваться посредством такой непозволительной гимнастики. Слуга вышел из кабинета. Не сказать ли приезжей даме, что месье в саду, где она и может его увидеть?..

- Мадам, - произнес слуга с порога гостиной. - Месье встал и находится в саду.

Дама порывисто опустила вуаль.

- Месье почти ничего не видит, мадам, - чуть слышно проговорил слуга. Разве мадам неизвестно, что...

Дама подняла вуаль и тотчас опустила руки вдоль тела; голова ее часто-часто затряслась.

- Мадам! - испуганно вырвалось у слуги. - Вам худо?

Он охватил ее за талию, осторожно посадил в кресло.

- Все прошло... - задыхаясь произнесла дама. - Вы говорите, что месье в саду? И почти ничего не видит?

- Почти ничего, мадам, - отозвался слуга. - Контуры предметов, очертания, а иногда цвета - черный и белый.

- Проводите меня, - повелительно произнесла дама. Она оперлась на руку слуги и пошла, на полшага отставая. Подле могучего, в три обхвата дуба, слуга шепнул даме:

- Одну секунду, мадам, я совсем забыл: месье просил меня открыть фонтан...

Спустя несколько секунд пенистая струя с шумом вылетела из узкой пасти дельфина. Жюль Верн повернул голову, прислушался к стеклянному лепету.

- Кто здесь? - спросил он. - Вы, Пьер?

- Я, месье. Вас хочет видеть дама. Она здесь, со мною. Слуга на цыпочках вышел из сада. Остались солнце,

Жюль Верн, дама в темно-лиловом платье, равнодушный плеск воды.

Жюль Верн вытянул руки, высоко вскинул голову.

- Я очень плохо вижу,- сказал он.- Кого я имею честь принять у себя?

Жанна подала Жюлю Верну руку. Он мгновение подержал ее в своих руках, затем поднял длинные, в кольцах, пальцы и поднес их к губам. Дама свободной рукой подняла вуаль. Жюль Верн вздрогнул, - он узнал, кто эта дама: по форме руки, по частому дыханию, по десятку неуловимых для зрячего признаков. Слепой видел ухом, кончиками пальцев, памятью о запахах и шумах, производимых платьем, - всем тем, чего недостает обыкновенному, нормально действующему зрению.

- Жанна? - и радуясь и пугаясь, вопросительно произнес Жюль Верн. - Вы?

- Я, Жанна, - ответила дама, не решаясь добавить: "Жюль". - Это я. Нарочно приехала так рано, чтобы мне никто не помешал.

- Жанна, - упавшим голосом повторил Жюль Верн.

- Простите меня, Жюль! - дрожа от счастья, сказала Жанна. - Я вижу вас, о мой бог! Вы здесь, рядом со мною! А могло бы быть так, что... Как я наказана, как мне тяжело, мой Жюль!..

- Какой у вас, Жанна, голос! Как в Нанте, Жанна! Вы помните Нант?

- Все помню, Жюль, и все благословляю!..

- Спасибо, Жанна, что вы пришли ко мне! Сядьте рядом, в профиль...

- Я старуха, Жюль...

- Я не вижу этого, Жанна, да время и не властно над нами. Мы всегда можем видеть то, чего хотим. Вам двадцать лет, Жанна...

- Вы все тот же, Жюль. Снять с вас бороду, и...

- Какие мы счастливые, Жанна! Как фантастично это утро, пенье птиц, солнечное тепло, шум листвы! Какое счастье жить и трудиться, Жанна! Скажите мне, были ли вы счастливы?

- Я не могу говорить, Жюль. Не спрашивайте меня ни о чем. Когда-то я любила вас...

- Любили? - Улыбнулся Жюль Верн и печально покачал головой. - Кажется, мы говорим не то, что надо.

Она смотрела на него, стараясь запомнить этот высокий загорелый лоб, крупный нос, толстые губы, седую бороду, массивную шею и плечи, грудь атлета. Глаза широко раскрыты, они смотрят в одну точку, они лишены жизни, подобно тем, искусственным, стеклянным глазам, которые можно купить в любом оптическом магазине.

- Вы были первая, Жанна, кого я когда-то поцеловал, - первая из женщин, - сказал Жюль Верн. - Первая, кого я любил. Дайте мне ваши пальцы, от них пахнет юностью, восходом солнца...

- Мои пальцы тонкие и желтые, как свечи в православном соборе, сказала Жанна, не отрывая взгляда от человека, с которым она могла бы быть счастливой на всю жизнь. - Теперь я могу спокойно умереть, Жюль, - я видела вас. И вы простили меня.

- Я не могу простить себя, - дрогнувшим голосом проговорил Жюль Верн и опустил голову.

Молчание длилось долго.

- А смерть, - сказал он, не поднимая головы, - приходит тогда, когда мы хотим этого. Но я не понимаю, что значит умереть. Мне не удается описание смерти, я всегда говорил только о жизни, молодости, о том, как исполняются мечты. Вы принесли мне ощущение какого-то нового счастья. О, как я буду работать, Жанна!