Леонид Борисов - Жюль Верн

- Школьники из Парижа, месье!

- Много? - спросила Онорина.

- Сто человек, мадам! Они непременно хотят видеть месье, чтобы пожать ему руку.

Школьников впустили в кабинет. Они образовали длинную очередь; каждые мальчик и девочка, подходя к Жюлю Верну, низко кланялись и пожимали теплую, сухую руку, а уходя вытянутые руки свои несли, как драгоценность.

- Добрый! Улыбается! Шутит! - сообщали удостоившиеся рукопожатия своим товарищам, стоявшим в очереди на лестнице. - Какие мы дураки, - забыли попросить автограф! ..

- А даст?

- Непременно даст! Пусть напишет два: тебе и мне.

- Вставай в очередь! Поздравь еще раз!

- Хорошо Франсуа: он догадался взять с собою книгу...

Школьники ушли, и вслед за ними прибыли студенты. Потом потянулась очередь рабочих типографии при издательстве Этцеля-сына, заменившего умершего отца. В пять вечера Жюль Верн прилег, чтобы отдохнуть до семи.

Поль Легро и его сын Гюстав приехали на следующий день утром, когда Жюлю Верну читали свежие газеты. Высокий, краснощекий, с длинными пушистыми усами, Поль Легро вошел в кабинет писателя и шумно поздоровался:

- А вот и я! Здравствуйте! Наконец-то вижу нашего дорого Жюля Верна! Пятьдесят лет прожил на свете и вот удостоился! А то все президенты, министры, префекты, судьи, мелкие чиновники! Наконец-то вижу человека, которого люблю и уважаю! Здравствуйте! Здравствуйте!

Жюль Верн приветливо пожал руку гостя, пригласил сесть, но гость был взволнован, - он стоял, вытянувшись по-военному, и не умолкая говорил:

- Я ткач, моя специальность - шелк и гарус; я счастлив видеть вас, Жюль Верн! Вместе со мной приехал мой младший сын Гюстав, лентяй и врунишка. Он глотает по сотне книг в месяц и сейчас стоит за дверью, - если позволите, я позову его. Гюстав, входи! Мальчишка не верит, что вы существуете, он говорит, что Жюль Верн - это вроде Гомера: не то миф, не то божество! Простите, я болтаю, но это от радости. Гюстав, положи пакет на стол. Это, дорогой Жюль Верн, наш подарок - собственноручно связанный для вас жилет синего шелка. Мои товарищи ткачи приветствуют вас, дорогой Жюль Верн!

- Я растроган, мой друг, - проговорил Жюль Верн, прижимая обе руки свои к груди. - Садитесь вот здесь.

Гость опустился в кресло, стоявшее у двери. Его сын - долговязый двенадцатилетний мальчуган - с непомерной жадностью разглядывал писателя, ходил вокруг него и все никак не мог поверить, что вот этот седой, бородатый человек и есть тот Жюль Верн, книгами которого зачитывается не он один и не только товарищи его по школе. Гюстав подошел вплотную к писателю и, воскликнув: "Боже мой!", ударил себя по бокам и пристально продолжал вглядываться в того, кто обогатил его детскую фантазию стремлением к подвигу, открытиям, кто научил читателей своих любить науку, привил неутомимую жажду всё знать и всё уметь.

- Папа! - громко произнес Гюстав. - Он вылитый Филеас Фогг! Папа! Он похож на капитана Гранта! Скажите, пожалуйста, - вы и в самом деле Жюль Верн?

Поль Легро заклокотал от сдерживаемого смеха. Жюль Верн рассмеялся, дважды утвердительно кивнув головой.

- Самый настоящий? -- спросил мальчик.- Тот самый, который Таинственный остров?.. и с Земли на Луну? .. Вы только не сердитесь, - скажите, зачем вы так сделали, что капитан Немо погиб?

- Капитан Немо не погиб, он жив, - серьезно, как взрослому, ответил Жюль Верн. - Он погиб только в книге, в жизни капитан Немо не может погибнуть. И, кстати, жив Паганель, -недавно он, по рассеянности, женился. Просил кланяться тебе.

- Вот ловко! - воскликнул Гюстав и в обе руки свои взял правую руку Жюля Верна, в горячке восторга подержал ее с минуту и, не зная, чем и как выразить свое восхищение, прижался щекой к теплой ладони, чувствуя, как бегут по его лицу длинные, нервные пальцы.

- Простите моего сорванца, - конфузливо произнес Легро. - В прошлом году он похоронил своего деда, моего отца, и теперь лезет с лаской и поцелуями к каждому, кто с бородой. В вагоне поезда он подружился с каким-то старым крестьянином. Сидят и о чем-то громко спорят. Представьте! А на прощанье целовались так, что старик прослезился.

Гостей оставили обедать. Гюставу Жюль Верн подарил "Цезаря Коскабеля" и на титульном листе написал "Гюставу Легро от признательного Жюля Верна". Четкие буквы имени легли на портрет автора, закрыли ему верхнюю половину лица, и Гюстав, раздосадованный этим, стянул с конторки резинку и отправился в сад приводить книгу в порядок. Поль Легро остался вдвоем с писателем.

- Я не надоел вам? - спросил он, расправляя свои пушистые усы.

- Напротив, мне очень приятен ваш визит, милейший Легро, мне хорошо и покойно с вами. Расскажите, как вы живете.

- Живу надеждами, - ответил Легро. - А вот что я хотел сказать вам: у нас в Лионе забастовка. Остановились ткацкие фабрики. Мы не работаем уже третью неделю.

- Это, должно быть, бьет по вашему карману, - заметил Жюль Верн. И, немного подумав, добавил: - И по карману хозяина фабрики, конечно...

Ткач встал и прошелся по кабинету. Он ответил, что у рабочих только один карман, .а у фабрикантов несколько. Жюль Верн рассмеялся, сказал, что это следует запомнить, и спросил между прочим:

- Сколько же вы зарабатываете?

Он решил, что гость из Лиона приехал к нему просить материальной помощи, и уже прикидывал, какую именно сумму вручит ему при расставании. Легро ответил:

- Дело не в заработке, который очень невелик, и не в том, что его хватает только на две недели. Дело в том, что я и мои товарищи начинаем понимать и видеть нечто такое, что, само собою, хорошо и давно известно вам. Вчера я продал свой костюм, жена заложила брошь - единственный золотой предмет в нашей семье. У меня трбе детей, жена, мать. Ткачи, как правило, многодетны. У старого Гастона, моего двоюродного брата, шесть девочек и трое мальчиков. Они голодают.

- Это ужасно, - глухо произнес Жюль Верн.

- А в газетах пишут, - продолжал Легро, - что требования рабочих чрезмерны, что лионские ткачи - это бездельники, что мы поддались на удочку демагогов. Вон сколько у вас газет, - Легро заглянул в библиотеку и рукой указал на кипы газет и журналов на длинном полированном столе. - Не следует верить этим пачкунам и болтунам!

- Я не особенно-то ве-рю тому, о чем пишут в газетах, - отозвался Жюль Верн. - Я верю только объявлениям; если там сказано, что в такой-то дом требуется няня, - значит, она и в самом деле кому-то нужна.

- Вот вы какой! Это хорошо! - восхищенно проговорил Легро. - Но простите меня, простого, рабочего человека...

Жюль Верн привстал с кресла. Руки его дрожали.

- Я сам рабочий человек, друг мой, - строго перебил он, дважды ударяя кулаком по краю своей конторки. - Все мои книги созданы личным моим трудом. Я продолжаю работать и теперь, когда ослеп.