Михаил Любарский - Немые свидетели

…В тот вечер ряды защитников Зимнего редели на глазах: одна за другой воинские части покидали дворец. К одиннадцати часам от гарнизона в 2 тысячи человек осталась половина. Пример подали юнкера Михайловского артиллерийского училища. Шесть трехдюймовых полевых пушек училища с зарядными ящиками и запряжками лошадей находились во дворе Зимнего. Пушки были подготовлены к уличному бою, в зарядных ящиках лежали шрапнельные снаряды. В шесть часов вечера во дворе появился комиссар училища, решивший поддержать восстание. Он заявил, что командир требует возвращения юнкеров и пушек в казармы. Обрадованные юнкера быстро запрягли лошадей, и четыре пушки выехали за ворота. Две успели задержать в Зимнем. Другие остановили посты красногвардейцев и солдат. Две из них они отцепили от зарядных ящиков, выкатили через арку на площадь и развернули против Зимнего.

Следы на ограде пандусов подтверждают: один выстрел осаждавшие сделали в сторону Октябрьского подъезда.

Но есть свидетельство еще об одном выстреле. В сорок третьем номере журнала «Огонек» за 1957 год помещена фотография фасада Зимнего со стороны Дворцовой площади. Снимок сделан в первой половине дня 26 октября 1917 года, и на нем ясно видно: в фрамуге окна центрального зала первой западной половины Зимнего, почти над воротами, разбито стекло. Еще в 1948 году в архиве нашли фотографию того же зала, где в верхней части стены заметно повреждение — отбита штукатурка. Сопоставляя повреждение с разбитым стеклом фрамуги и визируя их по отношению к площади, криминалист пришел к выводу, что и эти следы, вероятно, связаны с выстрелом. Оба выстрела могли быть сделаны из одной или двух пушек, которые должны были находиться под аркой (в левой ее части), у самой площади или несколько левее арки. Один снаряд разорвался на небольшой высоте перед подъездом, второй — правее, на высоте около 12 метров. Стакан его мог разбить стекло фрамуги окна на втором этаже, пролететь через зал и удариться о стену.

Так завершилось исследование. В течение 50 лет миллионы глаз любовались дворцом и оградами подъездов и не замечали вещественных следов великих событий. А ведь за этими девятью незаметными вмятинами встает темная ночь, блики огней на штыках, сигнальный выстрел орудия «Авроры» и в ответ ему — орудийные выстрелы на площади, разрывы шрапнели перед дворцом. И грозное «ура» атакующих колонн.

Событие, происшедшее в знаменитую октябрьскую ночь, столь значительно, что малейшие детали, связанные с ним, вызывают и всегда будут вызывать огромный интерес. В особенности невыясненные… Перед криминалистом лежит письмо директора Государственного Эрмитажа профессора Б. Б. Пиотровского и три старинные фотографии, сделанные через несколько дней после штурма.

На фотографиях — комнаты третьего этажа дворца: угловой кабинет вдовствующей императрицы Марии Федоровны и смежная с ним комната. На одном снимке — крупным планом большое окно кабинета, выходящее на Дворцовую набережную, в сторону стрелки Васильевского острова. Перед окном — письменный стол с разбросанными предметами. Стекла в обеих створках внутренней рамы разбиты. Осколки лежат на подоконнике.

В нижней части наружной и внутренней створок окна видны отверстия округлой формы, причем в наружной раме недостает части массивной металлической рейки раздвижного оконного шпингалета, а во внутренней раме рейка шпингалета отогнута.

На полу разбросаны бумаги, мебель сдвинута к центру кабинета. Справа на снимке — меньшее окно, закрытое занавесью. Оно обращено в сторону набережной и Кировского моста.

На втором снимке — противоположная часть того же кабинета. Одна створка двери полуоткрыта. Около нее этажерка. Рядом с дверью — пустой книжный шкаф с выбитыми стеклами и сломанными полками. В углу подставка со сломанной лампой: абажур лежит за подставкой. На небольшом расстоянии от лампы и от пола в стене неправильное отверстие овальной формы: по левому и нижнему краям его клочья обоев и развороченная штукатурка торчат наружу. Вблизи отверстия многочисленные повреждения обоев и штукатурки. У этой же стены прямоугольный стол и вокруг него — три стула и кресло. У ближайшего к отверстию стула отломана правая часть спинки. Пол усыпан листами бумаги и кусочками штукатурки. В правой части фотоснимка видна дверь, открытая в смежную с кабинетом комнату.

На третьем снимке — часть этой комнаты. Слева на фото видна дверь, ведущая из кабинета, против нее — часть окна. В середине стена, отделяющая комнату от кабинета. Рядом с открытой створкой двери небольшой диванчик, а около него стол с лампой. На стене картина, под ней сквозное отверстие овальной формы. По краям отверстия, в верхней, нижней и правой его частях, — неровные края штукатурки и клочья обоев. В правой стене, у самого пола, еще одно сквозное отверстие с неровными краями. Над ним в стене повреждение, в котором находится какой-то цилиндрический предмет.

Столь подробное перечисление может показаться скучным читателю. Но не криминалисту. Изучение фотоснимков убедило его, что повреждения в рамах большого окна и стенах комнат — результат орудийного обстрела Зимнего дворца со стороны Невы. Но как это доказать?

…Павел Филиппович Губчевский вызвался быть экскурсоводом и повел эксперта в угловую комнату, которую криминалист сразу же узнал по фотографии, хотя сейчас в ней ничего не было, кроме нескольких застекленных витрин. Заметив его удивленный взгляд, Павел Филиппович объяснил:

— Теперь эта комната больше углового кабинета Марии Федоровны. Ее удлинили за счет коридора. Но мы можем мысленно восстановить ее прежние размеру, так как смежная комната не переделывалась.

Они остановились у бокового окна, из которого открывался вид на набережную и Кировский мост. Перед ними, за Невой, заходящее солнце освещало шпиль Петропавловской крепости и выдвинутый вперед Нарышкинский бастион.

— На этом бастионе, — рассказывал Павел Филиппович, — в 1909 году установили одиннадцать шестидюймовых пушек. Стволы их были обращены в двух направлениях: шесть пушек — в сторону Зимнего (одна была сигнальной) и пять — к Троицкому (Кировскому) мосту. В мемуарной литературе есть упоминания о семи выстрелах, сделанных во время штурма Зимнего дворца из пушек Нарышкинского бастиона. Пушки обслуживала рота крепостных артиллеристов. Они очень дорожили своим привилегированным положением, так как отсиживались от фронта в крепости и салютовали во время всяких торжеств. Вот почему артиллеристы не сразу откликнулись на предложение поддержать восставших. Только один взвод решил выполнять приказы Военно-революционного комитета. Воспоминания бывшего солдата этого взвода, воспламенителя третьей «вестовой» пушки Василия Николаевича Смолина, помогли восстановить картину стрельбы из пушек бастиона. По его словам, один из этих выстрелов, холостой, был сделан из сигнальной пушки: подали сигнал крейсеру — после чего «бабахнула шестидюймовка».