Иван Козочкин - Уголовное право США: успехи и проблемы реформирования

Первый – касается формы вины или, по терминологии современного американского права, – «виновности». Дж. Дресслер считает, хотя и небезоговорочно (о чем будет сказано далее), что для совершения кражи необходимо так называемое «специальное намерение». Однако, как представляется, большинство исследователей в духе современной тенденции развития законодательства в этой области использует термин «намерение». Оно не обязательно должно быть направлено на хищение имущества с целью получения материальной выгоды. Если лицо, например, берет чужое имущество и повреждает (уничтожает) или бросает его для того, чтобы отомстить, оно также виновно в краже.

Вышеупомянутый автор отмечает, что имели место осуждения лиц за кражу, хотя в ходе судебных разбирательств не было доказано, что они имели намерение лишить потерпевших имущества навсегда. В подтверждение этого он приводит такой пример: лицо, нарушившее право владения другого, берет его автомобиль и переезжает из одного города в другой с намерением добраться туда и бросить его там [1163]. Аргументация такова: возможно, обвиняемый и надеялся, что машина будет возвращена владельцу, но существовала высокая степень вероятности, что она будет еще раз похищена или разукомплектована. Проявленная неосторожность в отношении дальнейшей судьбы похищенного является достаточным основанием для осуждения за кражу. С такой трактовкой mens rea данного преступления, судя по всему, Дж. Дресслер согласен [1164], и не только он один [1165]. Хотя в целом она выходит за рамки требований, предъявляемых к виновности за кражу.

В связи с этим следует отметить, что угон автомобиля без намерения присвоить его, по Примерному УК (ст. 223.9) и уголовным кодексам большинства штатов, например Калифорнии (ст. 499b), – не кража, а самостоятельное, как правило, менее тяжкое преступление [1166]. Однако если лицо самовольно завладело чужим автомобилем, а затем бросило его при таких обстоятельствах, когда собственнику трудно найти его, оно виновно в краже [1167].

По общему правилу actus reus и mens rea должны иметь место в одно и то же время, т. е. намерение лишить кого-то имущества должно существовать во время его «взятия». Таким образом, если лицо берет имущество другого, намереваясь в это время лишить его этого имущества, а уже затем из страха быть наказанным или по какой-либо другой причине решает вернуть его, оно, тем не менее, может быть осуждено за кражу. И, наоборот, намерение вернуть (без каких-либо условий!) взятое имущество в «разумные» сроки, [1168]даже если в силу какого-то обстоятельства его возвращение оказалось невозможным (например, в результате аварии машина, которую собирались вернуть, была разбита), является защитой от предъявленного обвинения в краже.

Однако нередко имеет место несовпадение по времени вышеуказанных элементов преступления. Допустим, лицо берет чужую вещь без согласия ее собственника, но и без намерения присвоить ее; намерение взять ее себе возникает у него позже. Для таких случаев суды разработали доктрину «продолжаемого нарушения права владения» (continuing-trespass doctrine). Согласно этой доктрине лицо, неправомерно взявшее чужую вещь, затем все время продолжает находиться в состоянии нарушения права владения. Но как только у него сформировалось намерение присвоить ее, можно констатировать, что имеет место совпадение actus reus и mens rea и лицо может быть признано виновным в краже.

В современных уголовных кодексах указанная доктрина отражения не получила. В одних – ответственность за кражу предусматривается безотносительно к тому, когда возникло намерение присвоить имущество – во время его взятия или после, причем в некоторых из них об этом прямо говорится. В других – этот же результат достигается путем использования термина «удерживать» или указания на то, что ответственность наступает в случае непринятия разумных мер для возвращения имущества. В Комментарии к Примерному УК отмечается, что основная цель в соответствующей ситуации – «побудить (заставить) предпринять последующие шаги для возвращения имущества его собственнику» [1169].

Лицо, которое берет чужое имущество, будучи уверенным, что оно имеет право на него, не виновно в краже, поскольку такая уверенность нейтрализует намерение совершить кражу [1170]. Такие ситуации могут возникнуть, например, в случаях, когда лицо искренне убеждено, что вещь принадлежит ему или что потерпевший дал согласие на взятие ее. Согласно правилу об ошибке в факте такое лицо должно быть оправдано, даже если ошибка была «неразумной». Доказательством искренности убеждения могут служить открытость взятия вещи и разумность убеждения.

Что же касается намерения навсегда лишить другое лицо имущества, то это требование общего права в настоящее время нельзя считать общепринятым. Законодательство большинства штатов следует рекомендации Примерного УК, который считает, что лишить кого-либо имущества означает «удерживать принадлежащее ему имущество постоянно или в течение такого периода времени, когда большая часть его экономической ценности оказывается присвоенной» (п. 1 (а) ст. 223.0). Такое положение буквально или с небольшими изменениями воспроизведено, например, в УК Пенсильвании (п. 1 ст. 3901), Техаса (п. 3 ст. 31.01), Кентукки (п. 1 (а) ст. 514.010) и Нью-Йорка (п. 3 ст. 155.00) [1171]. Есть штаты, законодательство которых придерживается указанного выше требования общего права, например УК Миннесоты (ч. 2 п. 1 и 2 ст. 609.52). Но есть и такие штаты, уголовные кодексы которых считают достаточным для наступления ответственности временное удерживание имущества.

С кражей связаны такие преступления, как присвоение (растрата) имущества и приобретение (получение) имущества под ложным предлогом. Эти преступления были включены в законодательство [1172], чтобы восполнить пробелы регулирования уголовной ответственности за кражу.

Как было показано выше, лицо виновно в краже, если оно неправомерно завладевает имуществом. Однако, если оно владеет им на законном основании, например с согласия его собственника, а затем берет его себе, оно совершает не кражу, а присвоение. Таким образом, если кража – это в основном преступление против права владения, то присвоение – против права собственности.

В уголовных кодексах штатов присвоение определяется по-разному. В общем можно сказать, что это обманное обращение в свою пользу имущества другого лицом, которое уже законно владеет им. Слова «в свою пользу» не должны пониматься буквально, так как присвоенное имущество может использоваться и в интересах третьих лиц – как физических, так и юридических [1173].

Предметом хищения при присвоении может быть то же имущество, что и в случае совершения кражи. Однако в ряде штатов круг присваиваемого имущества может быть даже более широким, включающим в себя недвижимость, в том числе землю, которая, как правило, не может быть предметом кражи. Так, например, если представитель собственника земли оформляет ее на себя или закладывает, не имея на то полномочий, то он виновен в ее присвоении.